Я бегу по снегу босиком. Нани Кроноцкая

и оставшиеся в зале Гостиного Двора люди начинали неуверенно шевелиться, будто отмирая.

      Бал продолжается…

      6. После бала

      Портал Инквизиции, позволяющий миновать толкотню иных в Сумерках, захлопнулся за спиной Клавдия, издав непривычный звук смывающегося унитаза. Титан вздрогнул. Запоздало вспомнил об оттачивающих свое чувство юмора сотрудниках отдела активных перемещений. Прошлая версия звукового сигнала, имитирующая всплытие подводной лодки, была ему симпатичней.

      Секунду спустя на его голову обрушился поток воплей и брани. Захотелось отступить обратно в портал, заткнуть уши или просто физически сбежать из водоворота криков и ругательств.

      Великие неистовствовали. Сиятельные визжали как овцы на заклании. В кабинете царил хаос.

      За спиной титана раздался очередной канализационный всхлип портала, и очередной несчастный вышел прямо в зону вселенского конфликта.

      – Однако.

      Знакомый голос заставил Клавдия оглянуться. Вселенский Глава Темных выглядел неважно. Мокрые волосы, домашние брюки, голый торс, босые ноги. Завершал образ Неназываемого высокий стакан с непрозрачной красной жидкостью в руке.

      Отхлебнув немного, смачно проглотил, облизывая порочные пухлые губы, и протянул его титану.

      – Все светлые нынче стали робкими как бабочки? – заметил рефлекторное движение от стакана. – Это не кровь, дражайший, это – колумбийский томатный сок, продукт солнца и любви. Пейте, на вас лица нет. Поди, крови нанюхались…

      Сунув в руку Клавдия стакан, Ненавистнейший двинулся вперед к столу, в эпицентр всеобщего безумия, с каждым шагом становясь словно выше и шире. К финалу этого недолгого пути перед участниками конфликта возвышался расправляющий огромные крылья темный колосс в самой жуткой своей ипостаси.

      Настоящий Сатанаил во всей своей красе почтил своим присутствием скромный московский офис Инквизиции на Лубянке.

      Никому из присутствующих больше не приходило в голову продолжить дискуссию. Секунда-другая, и все потрясенно молчали. Кто выдохнул, кто шлепал губами, кто набирал в грудь воздух для нового аккорда. И это не было работой заклинания – само присутствие воплощения Тьмы отменило любую возможность говорить.

      – Аве, Аваддон! – пискнула одна из птицедев, тут же спрятавшись за широкими плечами друидов.

      – Не налюбезничались еще, чудодеи, колдунишки и волшебнички? Душевно тут у вас, аж в другом полушарии стекла в окнах вздрагивают. Гори огнем такой Свет.

      – И вам, друг мой, не кашлять, – Сэм, сидевший за столом, судорожно сжимая виски, поднял руку в приветственном жесте.

      Аваддон хлопнул ладонью о его ладонь и упал в кресло слева.

      – Хайре, сиятельный слепец, что, мигрень? – Темнейший зевнул и почесал мерцающую красным светом татуировку на голой груди.

      – Ты отчего такой сонный? В Большом Яблоке18 еще ранний вечер.

      – Слишком ранний. Я только проснулся. И уже успел пропустить такую радость. Кофе дайте западному путнику.

      – Сам

18

“Большое яблоко” (англ. “The Big Apple”) – самое известное прозвище Нью-Йорка