У-мир-рай. Андрей Титов

и не понимала ничего, кроме того, что вот он, её сынок, ангелочек со вздёрнутым носиком, мёртвый лежит, а она ничего поделать не может. И от бессилия крик все громче, все неистовей.

      Вдруг в такт раскачиваниям, не открывая глаз, заговорила:

      – Скажите мне кто-нибудь, что это сон. Что я проснусь сейчас, и что мальчик мой засмеётся.

      – Клавдия вот также не могла проснуться, – сказала тут не к месту Лида Саврасова.

      Галина не открывая глаз, поднялась, выпрямилась и, не глядя, наотмашь, тыльной стороной ладони – по лицу Саврасовой! На Лиду и никто внимания не обратил, все женщины принялись успокаивать Галю. Особо хлопотала бабушка Валя:

      – Да что ж ты, милая, изводишься. Молодая ещё ведь. Молодым жить положено. Будет ещё всё у вас с Димой, и хорошее будет, – Валентина гладила несчастную по плечу и сама не верила тому, что говорила.

      Приятель Димы с работы, которого позвали на ГАЗельке довезти народ до кладбища, решил воспользоваться этой заминкой, взял крышку гробика, закрепил и стал заколачивать.

      Четвёртую ночь подряд Галя не спала, сидела, раскачиваясь, на постели и тихонько хрипела. Муж ворочался рядом. Несколько раз пытался ей сказать, чтоб успокоилась, и так уже голос надсадила, говорить не может, но понял бесполезность увещеваний и ещё раз попытался заснуть, накрыв подушкой голову. Минут через десять его толкнули в плечо. Повернулся в сторону Гали. Та просипела:

      – Слышишь?

      – Что ещё?

      – Половицы скрипят на кухне.

      Действительно, едва различимый, но очень въедливый скрип, так в голову и ввинчивался. Дима встал, пошёл на кухню.

      – Да это-то что такое? – отрывисто воскликнул он, едва выйдя в коридор.

      Галя встала и в ночной рубашке вышла посмотреть, что возмутило Дмитрия. Не доходя, уже поняла. Свет на кухне мерцал: лампочка вспыхнет-погаснет, вспыхнет-погаснет.

      – Так и было, – зло пояснил муж, – захожу уже вот…

      Он подошёл к выключателю, пощёлкал его – свет мерцать не переставал, то полная тьма, то яркий свет киловатт на сто восемьдесят, никогда на кухню такую мощную лампочку не ставили. Дима в отчаянии долбанул по выключателю кулаком. Ещё раз со всего размаху – не помогло: свет-тьма, свет-тьма.

      – А скрип? Скрип теперь слышно? – очень спокойно спросила Галя. Она и весь страх свой на сегодня выплакала.

      Прислушались. Вроде бы тихо. Половицы не скрипят. Лишь лампочка жужжит, когда свет загорается. Гаснет – и тишина беспросветно. Вдруг со стороны входной двери послышались три удара. Не удара даже – шлепка. Будто в дверь кто-то три раза ладонью открытой тихонько стукнул. Дима метнулся к двери. Открывать не стал, сначала в глазок глянул. И тут же отпрянул.

      – Что там? – поинтересовалась Галя, ровно, без всплеска в голосе; усталый хрип – на большее сил не хватает.

      Дима рванулся в комнату, к шкафам, стал оттуда лихорадочно выбрасывать одежду:

      – Всё, блин, ухожу, – в голосе