Седьмое небо. И ангелы бывают грешными. Екатерина Терехина

голосом нахлынувшее на меня волнение, – Все хорошо. Без происшествий.

      Женщина пытливо посмотрела мне в глаза, словно пытаясь разгадать все мои тайны, и в какой-то момент ей это почти удалось. Я на мгновение словно провалилась в небытие, утонув в омуте ее глубоких карих глаз, но, быстро взяв себя в руки, усилием воли все же заставила себя вернуться.

      – Как только Вы закончите процедуру назначения, – вздрогнув, произнесла она, все еще многозначительно глядя на меня, будто пытаясь снова проникнуть в мой разум, – Препроводите своего подопечного в Седьмой департамент.

      – Разумеется, – холодно ответила я и отвернулась.

      – Седьмой департамент… – эхом раздалось в моей голове, – Ведь оттуда не возвращаются!

      От этой мысли что-то внутри меня сжалось. За все время моей службы в Канцелярии, был только один случай попадания смертного в Седьмой департамент, и эти ужасные картинки до сих пор являются мне во снах…

      Так что же он мог совершить? За что Верховный Совет приговорил смертного к такой страшной участи? Ведь, как говорят командиры, лучше быть навсегда удаленным из памяти Фатума, чем попасть в застенки Седьмого департамента.

      Быстро зашагав, словно пытаясь таким образом победить тревогу, я глазами нашла нужную дверь и, коснувшись ее ладонью, в одно мгновение оказалась в департаменте реликвий.

      Белое, словно первый снег, пространство вокруг было сверху донизу заполнено неисчислимым количеством стеллажей, что стояли параллельно друг другу, простираясь до самого неба, и терялись в его полупрозрачном своде.

      Я осторожно сделала шаг вперед, чтобы отойти подальше от только что растаявшей двери, что за моей спиной уже обрела прежний единый облик и структуру, как тут же вздрогнула от неожиданности. Под моими ногами, там где заканчивался мраморный выступ возле самого входа, совершенно не было пола, только бесконечные стеллажи, что были заполнены миллиардами рукописей, уходили в бездну, и не было им ни конца, ни края.

      – Маркус, – окликнула я, боясь даже пошевелится, чтобы не упасть, – Маркус, где ты?

      Книги и толстые папки неспешно, сами по себе, перемещались между стеллажами, аккуратно укладываясь на нужное место, и иногда, будто споря с новыми соседями по полке, еле слышно шелестели своими тонкими страницами.

      – Осторожно! – вдруг послышался знакомый голос где-то внизу, – Поберегись!

      Я в последний момент успела увернуться, как вдруг мимо меня, словно пушечное ядро, на бешеной скорости пролетел бумажный сверток. Он пронесся снизу вверх, и, мелькнув между стеллажей, опустился в крепкую ладонь только что подлетевшего на сером облаке Маркуса.

      – Что это? – удивлённо спросила я, все еще прижимаясь всем телом к белой стене.

      – О, – вздохнул Маркус, крепко держа неугомонный сверток, так и норовивший снова улизнуть, – Это «Божественная комедия» Данте. Очень ценная рукопись.

      – Слишком быстрая для антиквариата! – усмехнулась