Голос Бога. Джерри Джерико

днём пронзительно синее, теперь же угольно-чёрное, было усыпано звёздами. Словно его отражение, тёмный город внизу мерцал огнями. Деорса пытался разглядеть ночную панораму за стеклом словно некое зазеркалье, упорно натыкаясь взглядом на собственное лицо.

      Повисло молчание. Из радио в зале совещаний доносился гулкий сердечный стук – сердце билось размеренно и невозмутимо, как маятник часов.

      – Двести лет минуло, – нарушил тишину доминус. – Двести лет мир не знает вражды и ненависти. Двести лет единства и гармонии. Изменилось ли наше общество, Ингион? Что думаете?

      – Несомненно, – быстро отвечал Деорса, не поворачивая головы. – Оглядываясь на беспрерывную череду разного рода бесчеловечных потрясений прошлого, могу с уверенностью сказать, что нынешние времена подлинно благодатны, и причина тому – люди.

      – Глас Божий, – откликнулся доминус. Деорса кивнул.

      – Он изменил нас. Взгляните на наш народ. Единый, свободный, мирный, сытый и честный народ. Никем не преследуемый, не нуждающийся ни в слежке, ни в тотальном контроле – народ, где каждый сам себе сержант. Я побывал во всех уголках Халехайда, ваша святость, и видел своими глазами, насколько покойна и размеренна жизнь повсюду, насколько счастливы люди. Видел их готовность к труду и жаркую веру в глазах. Это общество новой формации. Вся та грязь, оставшаяся за стеной эпохи Мира – зверская, тошнотворная, страшная в своём смешении насилия и злобы… вся она тщетна и бессмысленна. Это извечный стыд. Это болезнь, – веско добавил Деорса. Он развернулся и посмотрел на доминуса. – Болезнь человечества. Люди были смертельно больны. И великая Благодать явилась нам истинным лекарством. Мы излечились.

      – И должны вечно благодарить бога за великий дар, – добавил доминус, дотронувшись до лба. Деорса кивнул и повторил его жест, вновь отвернувшись к окну. – Как думаете, какая судьба постигла бы человечество, если бы не был нам ниспослан Глас Божий?

      – Судьба? Едва ли это можно назвать судьбой. Вся предыдущая история показывает, насколько гнусные и ничтожные решения формировали общество. Исход здесь мог быть лишь один – полное одичание.

      – Одичание?

      Доминус с интересом слушал его, опершись виском на кисть руки.

      – Именно. Нисхождение до животного существования.

      – По-вашему, люди прошлого словно бы и не были людьми, но неким подобием разумных существ.

      – Вы с этим не согласны?

      – Не вполне. На мой взгляд, история – не есть череда грязных войн, но есть череда человеческих судеб. Это результат решений, как вы выразились. Решений, принимаемых не стадами злобного скота, но людьми, которые во все времена желали лишь одного – покойной, бессобытийной рутины, под покровом которой обычно и происходит оздоровление нравов и развитие морали.

      – Человек не был способен выстроить подобное общество, поскольку не все жаждали рутины, многие жаждали крови. Человек в принципе по сути своей кровожадное и несмышлёное создание, поскольку