Мы люди… Мост. Олег Моисеенко

чувствовал такое настроение подчиненных; к обеду он завершил обустройство окопа, у которого приказал вечером всем собраться. Недоверчиво восприняли такое приказание обучаемые, к комиссару вновь прибывшие и гражданская половина полка относились с некоторой опаской: молодость, умение на равных разговаривать с Лукиным, высказаться по любому вопросу выделяли его среди военных, невольно создавая у людей впечатление, что он, дескать, шибко грамотный.

      Окоп у Грушевского получился почти во весь его рост, дно было устлано лапником, по стенкам были вырыты неглубокие ниши и выемки, со стороны бруствера сделаны две ступеньки. Собравшиеся с удивлением смотрели на комиссара, который четким голосом объяснял предназначение каждой сделанной детали. Алеся, стоя рядом с сыном и слушая Грушевского, вдруг подумала: «Как он все устроил, словно хозяйка у своей печи», – а тот, словно уловив ее мысли, говорил:

      – Окоп для солдата – это как для хозяйки родная печь и хата, она всегда знает, где и что лежит и быстро все находит.

      Заканчивая, он повернулся, мигом встал на одну, потом на другую ступеньку и оказался за бруствером окопа, чем вызвал всеобщее восхищение.

      – Завершать строительство блиндажа и обустройство окопов будем после стрельб из винтовки. Каждый получит по три патрона, вон там, у того деревца, выставим мишень, и ее надо будет поразить. Это как экзамен в школе: там проверяют, как ты усвоил науку, а здесь, в полку, нужно определить, готов ли ты быть настоящим солдатом, Родину защищать. А сейчас собираем весь инструмент и направляемся в лагерь.

      Ободрились люди, появились улыбки, и пошло обсуждение преподанного им урока.

      – Мама, я доделаю свой окоп, он будет еще лучше, чем у комиссара.

      Улыбнулась Алеся, на нее навалилась необъяснимая грусть, а шла она от этого военного, которого они со Степаном еле живого тащили от хатки Варвары в можжевельник.

      Стрельбы шли радостнее. Первым стрелял Грушевский, все три пули кучно пронзили деревянный щит. Перед этим он, лежа с каждым на бруствере, объяснял, казалось бы, совсем нехитрую премудрость: как держать винтовку, как прицелиться, как нажать на спусковой крючок, – да не тут-то было, мало у кого получалось попасть в тот заветный щит.

      Змитрок стрелял прицельнее мамы и тетки Фроси и был безмерно счастлив; он даже кучнее положил пули на деревянном щите, чем некоторые новобранцы. Хуже всех стрельба получилась у Алеси. Лежа на бруствере и почти касаясь ее волос, Грушевский, горячась, старался что-то объяснить ей, только пули почему-то летели мимо щита, а когда одна сшибла щит, больше всех возрадовался этому комиссар полка.

      7

      Ближе к вечеру в лагере началась суета, пошел слух, что почти весь полк уходит бить полицаев, к месту оказалась закончившаяся военная подготовка новобранцев. На задание уходили Лукин, Грушевский, Федор и все Ванино отделение – сила получалась внушительная. Устименко поручалось организовать наблюдение за полицаями