Лето 1969. Элин Хильдебранд

себя сильной! Она была так опьянена, что остановилась на заправке на углу Бикон и Гарвард, зашла в дамскую комнату и нанесла тушь прямо там, у тусклого зеркала.

      Менее захватывающая часть истории заключалась в следующем: как только Джесси вошла в дом, Кейт обнаружила тушь, и за этим последовал допрос испанской инквизиции. Что это на глазах Джесси? Неужели тушь? Где она взяла тушь? Джесси придумала единственный правдоподобный ответ: это косметика Лесли. Джесси изо всех сил молилась, чтобы Кейт не позвонила матери Лесли, ведь если та спросит об этом дочь, то пятьдесят на пятьдесят, что подруга не станет покрывать Джесси.

      В общем, Джесси ощущает облегчение от того, что ей не вручили ворованную пластинку. Если мама узнает о магазинных кражах, то навсегда лишит Джесси общества Лесли.

      – Когда вернешься? – спрашивает та.

      – На День труда, – отвечает Джесси. А до него будто еще целая вечность. – Пишите мне. У вас же есть адрес?

      – Угу, – подтверждает Дорис. – Я уже отправила тебе открытку.

      – Уже? – удивляется Джесси. Она тронута этим неожиданным проявлением доброты от ворчуньи Дорис.

      – Мы будем скучать, – говорит Лесли.

      Джесси прижимает пластинку к груди и машет на прощание, а потом возвращается в дом. И пусть она не первая, у кого начались месячные, а может, даже не вторая, но это неважно.

      Подруги любят ее – купили то, что она очень хотела, – и, что важнее, брат до сих пор жив. В этот краткий миг, в самом конце своего двенадцатого года жизни, Джесси Левин счастлива.

      Рано утром в дверь спальни Джесси негромко стучат. Отец заглядывает внутрь.

      – Уже проснулась? – спрашивает он.

      – Нет, – отвечает Джесси и натягивает одеяло на голову. Вчерашнее чувство легкости исчезло. Джесси не хочет ехать на Нантакет. И даже не хочет рассматривать ситуацию «с другой стороны».

      Есть только одна сторона, а именно: без брата, сестер, а в перспективе и без мамы Нантакет станет сущим адом.

      Дэвид садится рядом на постель. Он одет в темно-синий легкий летний костюм, белую рубашку и галстук в широкую оранжевую и синюю полоску. Курчавые темные волосы уложены, а пахнет отец работой, то есть лосьоном после бритья «Олд Спайс».

      – Эй, – окликает он, откидывая одеяло. – С днем рождения!

      – Можно я просто останусь с тобой и буду приезжать на остров на выходные? – просит Джесси.

      – Солнышко.

      – Ну пожалуйста!

      – Все будет хорошо. Просто здорово. Это особенное лето. Тебе тринадцать. Ты стала подростком, выйдешь из тени брата и сестер…

      – Мне хорошо у них в тени.

      Прошлым летом Кейт заставила сестер и брата по очереди развлекать Джесси. Блэр всегда водила ее на Клиффсайд-бич. Они покупали в «Камбузе» хот-доги и фраппе, а потом тщательно наносили автозагар «Копперстоун», Блэр листала страницы романа Джона Апдайка «Супружеские пары» про обмен женами, зачитывая Джесси вслух скандальные отрывки. Апдайк очень любил слово «возбуждение»,