Лисьи броды. Анна Старобинец

вытянулся по струнке.

      – Убрать срам!

      – Так точно! – Модинский застегнул ширинку.

      – Отвечать на вопросы четко, лаконично, исчерпывающе. Вам известно, где Кронин?

      – Никак нет, – начальник лагеря скосил глаза вниз. Между ног по брюкам расползалось темное, мокрое пятно.

      – На меня смотреть.

      – Слушаюсь!

      – Что произошло в штольне?

      – Заключенный номер триста три, Кронин Максим, кличка Циркач, пятьдесят восьмая статья, заключенный номер двести сорок один, Рукавишников Аристарх, кличка Флинт, статья сто пятьдесят четыре А, и заключенный номер двести семьдесят два, Лизунов Анатолий, кличка Пика, статья сто шестьдесят семь, совершили нападение на надсмотрщика и, забив его камнями и остро заточенной ложкой, сбежали с уранового рудника «Гранитный», являющегося объектом особой секретности. Опасаясь наказания, я поручил своему помощнику майору Гранкину скрыть факт их бегства.

      – Что-то еще ценного сообщить имеете?

      – Никак нет.

      – Как скучно. Вы и правда знаете столько же, сколько ваш подчиненный Гранкин. Это ошибка, Модинский. Подчиненный всегда должен знать чуть меньше.

      – Позволите спросить?

      – Спрашивайте.

      – Вы сделали с майором Гранкиным то же, что и со мной?

      – Вовсе нет. Товарищ Гранкин рассказал мне все добровольно. По собственной инициативе. Давайте монету, – Аристов требовательно протянул руку в кожаной перчатке.

      – Какую монету, товарищ полковник?

      – Которая была у мертвого охранника. При нем ведь нашлась монета?

      – Так точно.

      Модинский деревянной походкой проследовал в дальний конец комнаты, порылся в кармане шинели и положил на обтянутую черной лайкой ладонь полковника пятнадцатикопеечную медно-никелевую монету.

      – Прощайте, Модинский.

      Аристов поднялся, элегантным движением надел шляпу, снял с граммофона пластинку Вертинского и сунул под мышку.

      – Играные иглы нельзя использовать, – укоризненно сообщил он. – Стальная игла служит недолго, быстро стачивается, и ее тут же следует заменить.

      Полковник шагнул к выходу, приоткрыл дверь и уже с порога обернулся:

      – Вы испытываете невыносимую душевную боль, подполковник Модинский. Вы не видите смысла жить. Вам хочется застрелиться. Можете воспользоваться револьвером, он уже остыл.

      Аристов прикрыл за собой дверь и вышел на воздух. Часовой с ППШ спал стоя, привалившись к стене. Полковник на ходу щелкнул его по носу и направился к Гранкину и Силовьеву, стоявшим чуть в отдалении.

      – Личные вещи принесли, майор Гранкин?

      – Так точно, провели шмон. – Гранкин поспешно полез в офицерскую сумку, добыл оттуда два пузатых бумажных пакета с бирками и протянул Аристову.

      Тот быстро изучил надписи на бирках: «Рукавишников А. С. (№ 241)» и «Лизунов А. И. (№ 272)».

      – А Кронин? Триста третий? Его вещи где?

      – Ничего н-не н-нашли, т-товарищ полковник. Как будто его здесь