Настоящая фантастика – 2015 (сборник). Андрей Дашков

сделал многозначительную паузу, и Вольсингам, безрадостно усмехнувшись, ввернул:

      – Кое с кем?

      Полицейский снова наградил его пристальным взглядом, а затем сморщил нос, как будто нюхнул кислятины.

      – Зря ерничаете, Вольсингам. По словам свидетеля, позавчера вечером монах беседовал с вашей лозницей.

      Отчего-то Вольсингама это нисколько не удивило. Поерзав в кресле и кое-как устроив зад между двух костяных отростков, он вытянул длинные ноги под стол и поинтересовался:

      – А что актеры?

      – Что актеры? – дернулся Гроссмейстер.

      – Вы допросили актеров?

      – Актеры здесь ни при чем, – угрюмо сказал сыскарь.

      – Вот как. Откуда такая уверенность?

      – Не наглейте, Вольсингам. Пока что я тут решаю, кого задержать, а кого отпустить.

      Вольсингам и сам понимал, что лезет на рожон, но остановиться уже не мог.

      – Этот мальчик… тот, что играл лозницу.

      – Что мальчик? – почти выкрикнул полицейский, и Вольсингам понял, что на правильном пути.

      – Младший цензор? – как можно небрежней спросил он. – Или уже полный… выжига, по-вашему. Хотя, конечно, выжиганием ростков их работа не ограничивается. Что, пришлось отпустить? Правильно, ни к чему вызывать лишнее недовольство архипротектора Герца, и так в Городе черт-те что творится: лозницы, убийства…

      Вольсингам осознал, что переигрывает, и заставил себя заткнуться. Полицейский вцепился в край стола.

      – Откуда вы узнали?

      – Видел его в столице, – соврал Вольсингам и тут же осекся – но было уже поздно.

      Гроссмейстер медленно улыбнулся, сейчас и в самом деле напоминая змею.

      – Не могли вы его видеть в столице. Мальчишке нет и семнадцати, а вы уже тринадцать лет безвылазно сидите в Городе. Как вы узнали?

      Вольсингам молчал, глядя в пол, покрытый пыльным ковром. Полицейский спокойно открыл ящик стола, достал из него трубку, выколотил ее, снова набил табаком. Чиркнув спичкой, разжег – и только после этого сказал:

      – Не хотите говорить? Зря. Вольсингам, вы сами старательно создаете впечатление человека, который знает больше, чем ему положено. А потом удивляетесь, отчего это вас хватают и тащат в тюрьму…

      Вольсингам вскинулся.

      – Я не удивлялся.

      Гроссмейстер снова осклабился.

      – Значит, вы согласны с арестом и обвинением? Я могу счесть это добровольным признанием?

      – Считайте чем угодно.

      Полицейский отодвинул стул, встал и подошел к окну. Распахнул створку, отчего в комнату сразу ворвались звуки улицы: говор, шарканье подошв, далекие крики мальчишек-газетчиков. Ветерок шевельнул бумаги на столе. Стоя у окна и попыхивая трубкой, Гроссмейстер проговорил:

      – Вы так упорно ее выгораживаете. Хотелось бы знать почему. Чем она так запала вам в душу? Я ведь видел, как вы в трактире раздавили стопку. Признаться, тогда я решил, что все дело в лознице,