Хождение в Кадис. Яков Шехтер

дивное, – произнес он, протягивая Афанасию толстенный том. – «Патерикой» называется. Написал его пресвитер Руфин, и повествует оно о жизни пустынных отцов. Жил пресвитер много веков назад в пустыне египетской и познакомился там с великими подвижниками. У них учиться надобно в великом и малом. Быстро ты сей труд не осилишь, не рассчитываю, но читай по странице в день и ко мне приходи.

      Афанасий встал, поклонился и пошел к выходу, дивясь про себя княжеской блажи. То целую книгу за неделю прочти, а то в день по странице. Прав был Онисифор, не поймешь княжий нрав.

      – Чернецов благодари, – уже вслед произнес Ефросин. – Возопили они ко мне воплем великим и страшным. Быстро к сытой жизни привыкли.

      Афанасий резко повернулся, дабы не стоять спиной к хозяину, и почтительно склонил голову.

      – Чернецы говорят, – улыбнувшись, продолжал князь, – молитвы лучше на сытый живот править. Святостью прикрыть хотят слабость плоти! Вот так сатана ангела образ приемлет, егда раскидывает тенета своя слабого человека уловити.

      Он помолчал, как бы приглашая Афанасия высказаться. Но тот, склонив голову, не проронил ни слова.

      – Он милосерд и нам повелел жалеть человеков. Так что охоться, отрок, Небом посланный, – Ефросин снова улыбнулся, – корми братию, но страницу в день вынь да положь.

      И потянулись дни, похожие один на другой, дни собирались в недели, те в месяцы, а месяцы в годы. Довольно скоро Афанасий понял, для чего Ефросин оставил его в обители. Преподобный более всего ценил чтение и скучал по собеседнику. Чернецы же кроме Псалтыря и книг молитвенных ничего в руки не брали, да и те читали по обязанности, а не в охотку. А князю хотелось разговоров.

      – Бог в книге, – часто повторял он Афанасию. – Незримая в миру богоносная правда там открывается воочию, пути Божьи на земле понятны становятся. Трудно человеку разобратися, как жизнь устроена, аки отроцы вавилонстии в пещи горящей, душевным гладом томимы, лишь на милость вышнюю уповаем, да не всегда видим ее. А на страницах перст Божий зрим, яко рука человечья!

      И Афанасий потихоньку привыкал к чтению. Сундук преподобного оказался неисчерпаемым. Впрочем, честно говоря, на книги много времени не оставалось, хозяйственные и охотничьи хлопоты поглощали большую часть дня. Но страницу, а то две или три в день Афанасий успевал, и даже такое скромное продвижение со временем приносило плоды. Спустя год жизни в Трехсвятительском он уже мог часами беседовать с князем о прочитанном. Прошел еще год, прежде чем преподобный раскрыл ему, над чем он трудится каждый день после заутрени до полудня.

      – История народа не былины да побасенки, – объяснил Ефросин. – Из прошлого мы учимся будущему. Человеку малое время на земле отпущено, а народ стоит вечно. Наниче ся годины обратиша. Случаются хорошие, жирные года, приходят и покрытые тьмой. Из всякого урок извлекать надобно, нельзя между временами оказаться, там беспамятство и все противу правил. Народ, теряющий память, гибели подлежит.

      Афанасий внимательно