Влюблённая в Демона. Александра Салиева

перехватили, зажав рану пальцами. И да, на этот раз все оттенки боли я ощутила в полной мере. Всё былое благодушие мужчины испарилось, как не было.

      – Не разочаровывай меня, лапочка, – произнёс спокойно и мягко, вопреки истинным эмоциям. – Если захочу, я и так возьму. Это, – отобрал бокал с кровью. – И всё, что мне ещё захочется от тебя получить. А теперь сядь и не зли меня больше. Мы же не хотим, чтобы я сорвался и снова кого-нибудь убил? Например, кого-нибудь не того, кого стоило бы, – усмехнулся, толкнув на диван.

      Упала ровно на то место, где ещё недавно сидел он сам.

      Не хочу, да.

      Но это совсем не от меня зависит.

      И мы оба слишком хорошо это знаем.

      А потому…

      – Что-то не припомню, чтобы я успела тебя где-то разочаровать перед тем, как ты и так всех тут убил!

      Судя по их широким физиономиям, сомневаюсь, что они страдали благодетелью, но ведь у них наверняка были семьи, жёны, дети.

      Да и кто из нас вправе решать – стоит или нет?

      – Рану залижи! – приказал, игнорируя сказанное мной.

      Кровь не стекала так интенсивно, как сначала, но и не останавливалась. Видимо, порез оказался глубоким.

      Ничего не сделала я…

      Демон на это шумно втянул в себя воздух, а затем залпом выпил отобранное у меня и подошёл ближе, усаживаясь рядом. Осторожно поднял раненую руку и, не сводя с меня пристального взора, принялся самолично зализывать порез. И вроде бы не должно быть в этом ничего особенного, всё-таки это весьма распространённый способ самолечения среди оборотней. Но, пока его язык скользил по моему запястью, мне казалось, не по коже – по нервам задевает, оголяя всё первобытное, что только заложила в нас матушка природа.

      – Н-не надо, я сама! – одумалась, забирая запястье.

      Забрала бы. Если бы отпустил. Наоборот, сжал крепче. Царапая проступившими клыками. Вновь зализывая. Снова. И снова. Пока в янтарном взоре всё отчётливее и ярче разгорался багрянец, свидетельствующий о том, насколько же он близко к той грани, за которой существует лишь неуёмная жажда крови, ничего разумного больше, сплошное безумие.

      И я сама его к этой грани неосторожно подтолкнула…

      – Демон, – позвала, попытавшись в очередной раз вырваться.

      Тщетно.

      Будто не слышал.

      А если и слышал…

      Тогда это ещё хуже.

      – Доминик, – назвала по настоящему имени.

      Тому, не которым он сам себя и многие другие называли. Тому, которое ему дали родители при рождении. Вот теперь он замер. Отстранился.

      – Как. Ты. Меня. Назвала? – прорычал зло, до хруста сжимая запястье.

      Я бы повторила. Но что-то внутри меня слишком навязчиво нашёптывало о том, что так лишь хуже будет.

      И что тогда?

      Втянула в себя как можно больше кислорода, будто перед смертью в самом деле можно надышаться, а затем… сама прижалась к нему ближе. Губами к губам. Целуя со всем переполняющим отчаянием, обнимая за каменные плечи, перебираясь к нему на колени, усаживаясь сверху, не прекращая целовать до тех пор, пока не получила отклик.

      – Сладкая