Уютная кондитерская в Париже. Джули Кэплин

сего дня ограничивались стенами квартиры Себастьяна и посещениями кондитерской, где она была в роли уборщицы – скребла и чистила кухню, методически осуществляла реорганизацию ящиков и их содержимого.

      – Ты только смотри там, поосторожнее. Я слышала, в Париже карманные воры просто ужас какие. Ты ремешок от сумочки вешай на шею и держи ее перед собой. Хотя я слышала, что они ремешки просто ножами перерезают.

      – Ма, все будет в порядке.

      Если ее мать таким образом побуждала ее к прогулкам, то вряд ли это могло принести желаемый результат.

      – И смотри, обязательно…

      – А вот это зона отдыха.

      Она неторопливо сделала полный разворот с камерой.

      – Ах, детка, замечательно. Миленько! Великолепно. Ты озорница.

      Нина, вернувшись на экран, улыбнулась матери шаловливой улыбкой.

      – Да, тут роскошь необыкновенная. Я думаю, что не видела диванов лучше этого. – Она погладила светло-серую бархатную обивку, похлопала по диванным подушкам цвета морской волны. – Я думаю, Себастьян привлекал какого-нибудь дизайнера интерьеров, цвета все такие успокаивающие, прохладные.

      – Очень по-летнему, – сказала мать, которая была большой поклонницей цветового анализа и подбора цветовых сочетаний.

      – Кухня?

      Нина вздохнула, понимая, что мама не успокоится, пока не увидит всю квартиру. Она пересекла комнату и резко свернула в кухню-столовую.

      – Боженьки ты мой, Нина! Какая красота!

      Нина не могла не согласиться: большая комната без каких-либо перегородок с видом на Эйфелеву башню и в самом деле была замечательна. В этой обставленной по последнему писку моды кухне стояли отливающие глянцем шкафы без ручек и имелись все гаджеты, известные человечеству.

      – Покажи мне кофемашину. Ой, Джон! Джон! Иди сюда скорей, посмотри.

      Нина слышала, как ее родители восторгались по поводу встроенной кофемашины из нержавеющей стали, прикидывали, куда бы им поставить такую и сколько она может стоить.

      Нина пошла дальше, показала матери широкий коридор с мягкой подсветкой в нишах и плиточным полом, ванную с огромной душевой кабиной и миленькой синеватой плиткой.

      – Как все мило, дорогая. Так ты и домой не захочешь возвращаться.

      – Не переживай, ма. Как только Себастьян снова обретет способность двигаться, он захочет вернуть себе эти покои.

      – А как он поживает, красавец? Передай ему привет от меня. Обязательно. Нам его не хватает. Он ведь практически жил здесь. – Нина закрыла глаза, точно зная, что последует дальше. – А потом вдруг… не знаю, почему он перестал приходить. Жаль, что мы его так редко видим.

      – Может, потому, что он уехал в университет, а потом окончил школу кейтеринга, – уже, наверно, в тысячный раз высказала предположение Нина.

      – Ну, мог бы заглядывать на каникулах.

      Подбородок Нины напрягся, и она с благодарностью подумала: хорошо, что камера все еще направлена на модерновую душевую.

      – Ну