Проклятие чужого золота. Борис Бабкин

ствол у меня нашли. Так что, можно сказать, еще и спасибо им. А то бы я точно на пожизненное накрутил. А тут вроде закон виноват, мокрушником меня сделали, но чтоб не платить мне за этот самый моральный ущерб, я три года за хранение огнестрельного оружия и оттянул. А про сопротивление вроде как забыли. Как адвокат говорил, если бы они не пришли за мной как за мокрушником, и сопротивления не было бы.

      – Ну, давай за то, – сказал дядя Матвей, – чтоб матерь твоя поправилась.

      Москва

      – Я ничего не понимаю, – говорил полный невысокий мужчина. – Пропал он, и все. В Москву приехал. Позвонил, чтоб встретили на Ярославском. И пропал. Парни там весь вокзал обшарили. Дежурный по радио объявление давал. Бесполезно. А ведь золота у него почти полтора килограмма. Черт бы подрал Рябушкина, ведь мы предлагали прислать своего человека, а он уперся – мои будут привозить. Вот и привез.

      – Ты мне дай координаты этого фраера, – сказал здоровяк в темных очках. – Я с ментом одним почирикаю, пусть проверит по своим каналам. Может, хапнули где или…

      – Если бы хапнули, я бы знал. Он как сквозь землю провалился.

      – Может, кому-то золотишко спихнул и курканулся?

      – Он живет там, и туда ему возвращаться. Так что это исключено. Я Рябушкину сообщил, он рвет и мечет. Непонятно, куда мог деться курьер, ведь с вокзала он звонил. В целях конспирации Рябушкин не сообщил, когда курьер приедет, вот и…

      – Юрий Яковлевич, – заглянула в кабинет молодая женщина, – вас к телефону. Сам звонит.

      – Понял, – кивнул полный. – Идите в бар и выпейте, – обратился он к собеседнику и вышел.

      – Пошли врежем по сто пятьдесят, – подмигнул здоровяк сидевшему в кресле кавказцу, – у него коньячок классный.

      – Я перед обедом не пью, – отказался тот.

      – Ну ты даешь! – засмеялся здоровяк. – Ведь ваша нация до ста с лишним доживает.

      – Не все. Надо знать место и время. Сейчас выпивать я не буду.

      – Ну просто рядом посидишь, – хохотнул здоровяк, – а то скучно одному.

      – Рената, – выходя за ним, кивнул секретарше кавказец, – кофе мне сделайте, пожалуйста, с молоком.

      – Сейчас, Сурен, – улыбнулась она.

      – Вот что, Буржуй, – услышал по телефону Юрий Яковлевич, – ты меня в свои дела не впутывай…

      – Ё-моё, – усмехнулся Буржуй, – как ты заговорил. Вот что я тебе скажу – даю тебе сутки, чтобы найти его. Понял?

      Он отключил сотовый и выматерился. Достал сигару и, прикурив, пыхнул дымом.

      – Сука! – процедил он. – Я тебя, тварь, раздавлю, как клопа. Сука! – Играя желваками, затянулся. – Куда ж ты мог деться?

      – Ну что, Егор Степанович? – вошла в комнату женщина. – Как спалось?

      – Прямо как на курорте, – усмехнулся сидевший на кровати пожилой мужчина, которого накануне бил здоровяк. – Правда, ноги болят. Ох и неласкова столица нашей Родины. Я-то, черт старый, думал, наслажусь жизнью в Москве. И на кой хрен мне такие услады? Правда, теперь знаю, что ежели по колену пузырем