Проклятие чужого золота. Борис Бабкин

что нашел в электричке. В Туле у приятеля старинного был. Точнее, приехал, а его нету. Я и поехал назад, в столицу. Там в гостинице остановился. Ну а потом…

      – Ведь вы не дурак, зачем же врете? Если кому-то привезли, то…

      – Погодь, дочка, – остановил женщину старик, – ежели я кому-то, как ты говоришь, привез, зачем бы я тогда в ломбард этот хренов пошел? Я-то думал, эти двое купят все. Сколь дадут, столь и взял бы. Ведь не мое это. С золотом никогда не связывался. Пушнина – да, а чтоб золото – ни в жизнь не взял бы в тайге или еще где. А тут, хрен старый, на сумку польстился. Да надо мне было сразу посмотреть, что там лежит. Увидел бы золото, выбросил бы. Ну а я на первой же станции вышел и глянул в туалете. А в мешочке золотишко. Мне бы, дурню, выбросить его к чертовой бабушке, а я зажадничал. Приехал в Москву и в ломбард этот потащился… чтоб ломбардишки оба слюной захлебнулись.

      Женщина рассмеялась:

      – Ладно, отдыхайте. – Она вышла и закрыла дверь.

      – А пожрать не дадут? – громко спросил он.

      Тула

      – Не было его, – нервно говорила в сотовый светловолосая крепкая женщина. – Ты сказал, что приедет позавчера. А его так и не было. Да я как привязанная сидела, никуда не выходила. Где он?

      – Так и не появился? – спросила по телефону женщина лет тридцати пяти.

      – Нет, мама, – услышала она голос маленькой девочки. – Я помню, как ты говорила, чтобы дед позвонил сразу, если приедет. Не было его.

      – Ты никому дверь не открывай, – напомнила мать. – Конечно, если дедушка придет, тогда впусти.

      – Хорошо.

      Женщина положила трубку и тяжело вздохнула.

      – Что случилось, Вика? – спросила печатавшая на машинке толстуха.

      – Отец пропал. Уехал Москву посмотреть, и нет его уже два дня. Я уж в милицию обращалась, но там ничего не знают. Все больницы обзвонила. Куда делся?

      – Так ты бы Витьке своему сказала. Он все-таки милиционер.

      – Он уже не мой, – сердито напомнила Виктория.

      – Да ты только пальцем помани, прибежит.

      – Мне он не нужен.

      – Снова Василиса пытается вас помирить, – улыбнулась сидевшая за кассой женщина.

      – Что-то покупателей нет, – удивленно проговорила Вика.

      – Подожди, – улыбнулась кассирша, – сейчас нахлынет волна. Все свежий хлебушек любят. Знаешь, порой просто зло берет. Колбаски грамм двести, сырка столько же, – передразнила она кого-то, – маслица сто граммов. Так бери пачку, но нет, отрежьте, пожалуйста. Вот и режешь эти сто грамм. Чтоб не меньше и не больше. На кассе, конечно, лучше, но тоже порой нервов не хватает. Начинают сдачу пересчитывать, и еще хуже, если просчитаешься, приходится из своего кармана деньги добавлять. А почему ты Виктора-то наладила? Ведь все-таки детям отец нужен.

      – Перестаньте, – рассердилась Виктория. – Я в вашу жизнь не лезу, не суйте и вы свой нос в мою.

      В магазин вошел солидный мужчина.

      – Слушай, Ледов, – сказал плотный мужчина маленького роста, – что-то ты раскис. Ведь осталось всего три дня.

      – Все будет нормалек, Степан Анатольевич, – допив из горлышка пиво,