Одной дождливой ночью. Ричард Лаймон

его шаг сопровождало позвякиванье ключей.

      – Тоби Барнс, – представился он, протягивая навстречу руку.

      Хансон пожал ее.

      – Боб Хансон.

      – Только-только притопал сюда, Боб. Увидел твою машину снаружи. Не возражаешь, коли спрошу, как сюда пробрался?

      – Перелез через забор.

      Тоби, казалось, повеселел.

      – Здорово. Я-то боялся, какой-то идиот оставил ворота незапертыми. Прости, что меня поблизости не случилось, – я б нормально пустил.

      – Да никаких проблем.

      – Ну, я подумал, в любом случае свет тебе не помешает. Я глава техобслуживания, знаешь же? Слежу за командой уборщиков. Почти вся орава – шалтаи-болтаи ленивые, – Тоби отвел глаза от Хансона, уставился на стойку ворот и нахмурился. – Жуть-то какая, – тихо произнес он. – Есть идеи, чьих это рук было дело?

      – Мы работаем над версиями. Мне просто вдруг захотелось побыть здесь, и… ощутить ситуацию, что ли. Подумать над всем.

      – Ты, наверное, и прошлой ночью здесь был.

      – Так точно.

      – Невеселое то было зрелище, наверное. Уж я-то навидался за жизнь зажаренных… Пожарным был, в Бейкерсфилдском департаменте – пока с крыши однажды не навернулся, – он хлопнул по правой ноге. Хлопок вышел странный – как будто под брючиной скрывалось что-то, что человеческой кожей явно не являлось. – Не сильно-то и хочется на такие вещи смотреть. И не привыкнешь ни в жисть. Такая уж работа – подвяжешься, и вскоре все сам смекнешь.

      Хансон, решивший не выказывать преждевременных симпатий, все же почувствовал некое мрачное восхищение.

      – Они не смогли завлечь меня зарплатой, – ответил он. – Вот и не стал я огнеборцем.

      Тоби, ухмыльнувшись, кивнул. Его глаза все еще были прикованы к воротам.

      – Думаешь, это дети учинили?

      – Не знаю. Но, похоже, да.

      – У нас здесь, насколько знаю, нет всяких банд.

      – Банд?

      – Ну да, такие делишки обычно обстряпывают банды. Расправы с огоньком.

      – Вы знали того парня? – спросил Хансон.

      – Видал у школы, – Тоби обратился к нему, чуть поникнув. – У нас не так уж и много было цветных, сам знаешь. Этот Чайди, он был не такой, как остальные. Высокий парняга, вроде и красавчик немного, говорил забавно. Думаю, с островов явился – Ямайка, Гаити, откуда-нибудь оттуда. Никогда от него не слышал этих «эй, беляш, братюня, мазафака». Говорил он так, будто был из толковых да родовитых, чуешь?

      – Какие у него были отношения с другими учащимися?

      – Ну, как я ведал, так он с другими черными не особо водился. Остальные – они кучковались всегда, и это, думаю, в них природой заложено, а он гулял сам по себе. Или с белыми. С девчонками, как правило. Ему, похоже, беленькие были больше любы.

      В сердце Хансона родились подозрения.

      – У него, выходит, была белая девушка?

      – Ну что-то вроде. Я ее имя-то знать не знаю, но выяснить для тебя, Боб, смогу. В последние недельки они знай себе парочкой ходили. Надо думать, любили друг друга.

      – Что ж, вот оно как, – пробормотал Хансон.

      – Ну