Запасные. Живиль Богун

помню… – девочка растерянно заморгала, прекрасные глаза наполнились слезами.

      – Ох, прости, не успела предупредить тебя, матушка, – неуклюже подскочила сестра Кунигунда. – Бедняжку вытащили из-под обломков обрушившегося здания – всё тело было в синяках. К тому же, видать, получила удар по голове. Она ничего не помнит: ни откуда родом, ни кто её родители, ни даже как её зовут.

      – Вот как… – мать Геновефа задумчиво поглядела на растерянную девочку. Затем повернулась к заведующей приюта: – Сестра, ты всегда отличалась познаниями в событиях прошлого. Не подскажешь, как звали жену Тодарика Первого?

      – Ирмхильда Прекрасная, – с готовностью ответила сестра Кунигунда. – Летописцы ещё называли её божественной и сравнивали с самой богиней Бригит, девичьей ипостасью Триединой Госпожи… А почему ты вспомнила про Тодарика, матушка? – вдруг насторожилась она.

      – Так, красота вашей обители навеяла… – иронично хмыкнула настоятельница и снова повернулась к больной: – Негоже человеку жить без имени, словно дикому зверю. Отныне нарекаю тебя Ирмхильдой – пусть это славное имя принесёт тебе счастье, дитя! – мать Геновефа коснулась ладонью бледного лба девочки. – Теперь отдыхай, набирайся сил. А завтра отправишься со мной в Никею. Я забираю тебя в свою школу…

      – Завтра? Как завтра? – сестра Кунигунда до того разволновалась, что посмела прервать мать-настоятельницу. – Она же ещё очень слаба!

      – Слаба, но уже совершенно здорова. Ей нужен лишь свежий воздух, хорошее питание и побольше солнца. А я не могу ждать – мне давно пора быть дома, дел накопилось невпроворот! – с этими словами настоятельница степенно поднялась на ноги. – Проводи меня в мои покои, сестра, хочу отдохнуть…

      И тут кто-то дёрнул её сзади за рукав. Мать Геновефа, никак не ожидавшая такой дерзости, резко обернулась: перед ней стояла ещё одна девочка, до этого, видимо, таившаяся в тени оконной ниши – серое платье воспитанницы позволяло остаться незамеченной. Она была тоща и мала ростом, коротко остриженные волосы торчали неровными буро-серыми пучками, щёки впалые, под глазами круги. А глаза, большие и ясные, редкого светло-карего оттенка, умоляюще глядели на важную гостью.

      – Что такое? – строго спросила мать-настоятельница. – Ты кто?

      – Прости Триединой ради, матушка, недоглядели! – всплеснула руками сестра Кунигунда и засуетилась, запыхтела, тщетно пытаясь протиснуться в угол за кровать и схватить нарушительницу порядка. – Это вторая наша бедняжка, тоже после взрыва к нам попала – и тоже без памяти!

      – Но что она делает в больнице? – требовательно осведомилась мать Геновефа, внимательно вглядываясь в лицо второй девочки. – Она не выглядит больной, хотя подкормить бы не помешало…

      – Так она почти ничего не ест, матушка! И почти не спит – всё сидит около… Ирмхильды, за руку её держит. С тех самых пор, как их привезли из Сингидуна, считай, ни на шаг он больной не отходит!

      – Получается, они знакомы? – настоятельница