Чужая вина. Марина Журавлева

мне на завтра график на работе поменяли! Я же во вторую смену не работаю! Я – мать-одиночка с двумя малолетними детьми! Хотела тебя слёзно попросить выйти во вторую смену. Если Аллочке что нужно в больницу отнести, ты только скажи, я сбегаю, – Лена налила себе следующий бокал и, слегка с упрёком, заметила: – Аська, ты что такая заторможенная сидишь? Яичница совсем остыла, вино наливать некуда, ты не пьёшь. Оно ведь и прокиснуть может.

      Ася послушно подняла всклень наполненный бокал, пролив несколько капель на белоснежную салфетку, и, неожиданно даже для себя самой, залпом, точно воду, выпила всё его содержимое.

      – Ты даёшь, подруга, – удивилась Лена, разливая остатки вина по бокалам. – И почему всё хорошее так быстро закачивается? – с грустью заметила она.

      Пр этих словах Ася будто ожила и стала настойчиво предлагать гостье коньяк, даже достала из дальнего уголка шкафа пузатую бутылку и два коньячных фужера, но Лена отказалась, ссылаясь на то, что утром нужно было рано вставать.

      Две женщины, сидевшие на одной кухне, были точно сообщающиеся сосуды: Ася становилась все развязней и откровенней, а Лена, напротив, успокаивалась и, сидя на своей шаткой табуретке, уже почти засыпала.

      Амплитуда движений хозяйки дома значительно увеличилась, они стали более суетливыми и беспокойными. Лихорадочно протирая ладонью стол от невидимых глазу крошек, она неожиданно спросила гостью:

      – Лена, можно я тебе задам вопрос? Очень личный, можно сказать, интимный?

      – Валяй, подруга, задавай, – охотно согласилась женщина.

      – Скажи, а ты смерти боишься?

      – Эка невидаль, это лёгкий вопрос! Я уж напряглась, думала, ты и вправду интимный вопрос задашь. Нет, не боюсь. Я… – Лена хотела подробно пояснить причины отсутствия у себя подобного страха, но Ася перебила подругу.

      – Лен, ты не поняла, я не про свою смерть, а про смерть близких, например, своих детей. Ты прости, пожалуйста, за такой бестактный вопрос. Наверное, ты меня напоила, вот я, пьяная, и решилась спросить, – пыталась сгладить неловкость, возникшую между двумя подругами, Ася.

      – М-да, видно, здорово тебя с операцией дочки торкнуло, раз ты о таких вещах думаешь. Знаешь, в таком случае ответ у меня такой. Если уж совсем честно, то порой я боюсь этого так, что жить не хочется. До ужаса и холодного пота боюсь… Ты меня давно знаешь и наверняка уже смирилась с тем, что я такая шумная и суетная. Но это не от хорошей жизни, поверь. Я ведь к тебе сегодня пришла, чтобы хоть немножко в себя прийти. Хорошо мне, Ась, с тобой. Успокаиваешь ты меня, вот даже вопрос твой – в тему. С кем ещё про это поговоришь? От таких мыслей и с ума сойти можно.

      – Лена, а ты расскажи мне, как всё было, а то я знаю как-то частями, урывками…

      – Ася, тебе это надо – про чужое горе слушать? – удивилась Лена и плеснула себе коньяка из бутылки. Не предложив подруге, она залпом выпила всё содержимое.

      – Лена, я раньше не решалась тебя спросить, было очень страшно. Вот представлю, как у тебя, должно быть, душа болит.