Атлант поверженный. Андрей Умин

Платона снова почувствовали приятную мягкость новых книг, хотя они и были менее качественны. В конце одного издания, пахнущего типографской краской и почти никем еще не читаемого, виднелся странный список фамилий, часть которых парень записал себе на листок. То был краткий сборник самых выдающихся физиков, разделенный на главы, посвященные конкретным светилам науки. Между фамилиями Шостаков и Шуман темнела закрашенная черная полоса. Догадавшись, на какой странице между этими двумя учеными следует открыть толстенный сборник, Платон, едва удерживая его на весу, перехватил книгу руками с обеих сторон. Как он и предполагал, несколько страниц оказались вырваны с корнем, достаточно аккуратно, но, если знать, где искать, то вполне заметно на глаз. Только выдиравшие их вандалы либо забыли учесть одну важную деталь, либо слишком торопились, но в конце предыдущей главы про Шостакова свежей типографской краской отпечаталась часть следующей страницы и отчетливо виднелось имя Станислава Шпильмана. Того самого тайного узника из бредовых воспоминаний Платона, перемешанных с ужасом от приступа Лии – кошмаром наяву, перечеркнувшим все остальные эмоции и воспоминания того долгого градуса. Затронутые нужным триггером, как по команде гипнотизера, в памяти парня теперь всплыли все слова этого загадочного старика, а вместе с ними в душе воцарился страх. Платон принялся подозрительно озираться по сторонам, только чудом не попавшись на глаза библиотекарю или какому-то посетителю. Потом взял себя в руки, стал плотнее к шкафу и, делая вид, что пытается прочитать мелкий текст сносок, начал присматриваться к чернильному отпечатку остальной выдранной с корнем страницы. Под определенным углом на книгу попадал отражавшийся от рядов глянцевых обложек яркий уличный свет, но все было тщетно. К сожалению, отчетливые строки предыдущей страницы смешивались с основным текстом статьи, так что пришлось довольствоваться только именем и фамилией ученого. Кто такой этот Станислав Шпильман? Явно он что-то знал про историю до Великого разлома, а может, и про развитую медицину древних цивилизаций, многие разделы которой зачем-то выдрали из старых книг. Вот бы показать ему Лию, но как? Даже если предположить, что чудеса случаются и удастся вновь настроиться на неизвестную радиочастоту, учебные телевизоры рассчитаны только на прием информации, но никак не на ее передачу. Все это казалось безумием и осложняло и без того запутанную ситуацию.

      С таким трудом собранные Платоном крупицы знаний о загадочном катаклизме разнесло ветром странностей и неувязок, как обрывки старых книг разметало по его мыслям. Как части паззла без цвета и логики, меняющие свою форму при каждом прикосновении. Казалось бы, вот ответ на вопрос, только протяни руку, но с приближением к новым фактам миражи надежды каждый раз исчезают, оставляя в его руках только черные истлевшие страницы сожженной правды, вырванной, будто из души. Как будто по миру шествует разрушитель и уничтожает