Волшебный дар Аллочки. Алёна Стимитс

Я скоро приду, – велела она ему.

      Осел повернулся и побрел во мглу, покачивая головой.

      – Счастливой быть – хочу, – уверенно и громко сказала Аллочка, глядя, как толща тумана съедает ослиный хвост.

      – Иди-ка сюда, – женщина опять пронзительно взглянула и поманила пальцем.

      Аллочка подчинилась. Подойдя ближе, она почувствовала, как пульсирует воздух вокруг вязальщицы.

      – Дай руку! – приказала та.

      Совершенно неожиданно для себя Аллочка вдруг наполнилась безграничным доверием. Она протянула руку и дотронулась до шарфа. Он был мягкий и приятный на ощупь. Поверх ее руки легла другая, шероховатая.

      – Ну вот и все, – сказала незнакомка, и взгляд ее потеплел. – Теперь ты избранная.

      Глава 8. Потрясение

      «Надо бы сделать это сегодня. После работы…»

      Алла Петровна чисто автоматически перебирала какие-то бумаги на своем столе, но мыслями была еще там, в своем необычном сне.

      «Интересно, кто была эта женщина? Ее лицо кажется мне таким знакомым…»

      Аллочка мучительно пыталась вспомнить.

      Из состояния задумчивости ее вывел голос Евгения Рамзесовича:

      – А мы, Алла Петровна, ждали ваш квартальный отчет еще вчера.

      Обычно, когда говорят «мы», предполагается наличие по крайней мере двух человек. Однако в случае с Евгением Рамзесовичем дело обстояло иначе. Он сам, единый в своей плоти, и был олицетворением этого коллективного «мы». Вероятно, таким образом он хотел повысить свой авторитет и влияние, ведь когда на тебя давит масса, то это совсем не то же самое, что давление отдельного индивида.

      В любой другой момент, услышав строгий голос Рамзесовича, Аллочка сжалась бы и пролепетала что-нибудь в свое оправдание. Но не сейчас. Она расправила плечи, без тени страха взглянула в сторону сурового замдиректора и четко произнесла:

      – Зарплату на неделю задерживают, а отчет вчерашним днем просят.

      Сказанное прозвучало очень безлично, совсем не в адрес Евгения Рамзесовича, но в кабинете мгновенно воцарилась кристальная тишина. Стало слышно, как муха упрямо бьется в стекло, силясь вырваться наружу.

      Слова Аллочки были восприняты всеми как вопиющая наглость. Данила ухмыльнулся, глядя на Рамзесовича: дескать, видите, какие тут у вас работают. Никанорыч трусливо нырнул в свои бумаги. Завхоз сочувственно вздохнул. И только Лев Маркович с блаженным выражением лица продолжал заполнять свой огромный журнал. Он был глуховат.

      Предположить, какой будет реакция замдиректора, не составляло труда: как правило, он сопел, поправлял очки и начинал долго и нудно отчитывать виновника. Но проступок Аллы Петровны был настолько дерзким, что мог сулить какие угодно последствия.

      Тем не менее, вместо ожидаемой страшной кары произошло что-то совсем непонятное. Рамзесович уже начал было сопеть, его палец привычным движением потянулся к переносице, как вдруг он произнес неожиданно заискивающим тоном:

      – Мы вам, Алла Петровна, сегодня начислим зарплату. И премию тоже.

      Это