Домик №10. Наталия Романова

будто вышел на балкон покурить. А уж когда на Матвее повис Илья, напоминая мосластую обезьяну, и старший тренер стал подтягиваться с утяжелением, при этом так же свободно, Розе и вовсе стало жарко.

      Мужчина, настолько виртуозно владеющий собственным телом… И пусть Розу назовут извращенкой и нимфоманкой, но пропустить столь обворожительное зрелище она попросту не могла. Роза подошла к окну и любовалась, рисуя в воображении непристойные картинки. Эти картинки могли соревноваться только с её же видениями и желаниями. Желаниями, которые обуяли Розу настолько, что она начала переминаться с ноги на ногу, сжимать ноги, у неё слезились глаза и почти болел низ живота.

      Это было невозможно ужасно и столько же нереально сладко. Она зажмурила глаза, а потом посмотрела в окно, на площадке было пустынно. Только мотыльки трепетали в свете фонарей, и в животе бились бабочки, требуя логичного продолжения стихийной напасти. Вздохнув, Роза решила отправиться домой, в кровать. Делать особо нечего, да и поздно уже, завтра рано вставать.

      Каждый шаг давался не без труда, давно Роза не ощущала подобного прилива, может, вообще никогда. Хотелось остановиться и снять нечаянное напряжение, такое острое, что уже раздражало, а не радовало.

      Отчаянные времена требуют отчаянных мер, решила Роза и повернула в сторону уличного душа. Вода вряд ли остыла за вечер, но точно была холоднее воды в доме. То, что нужно сейчас Розе. Лучше бы окунуться в ледяную реку, но идти далеко, да и глупо среди ночи отправляться на не освещённый берег коварной реки.

      Роза дернула шторку и уставилась на мужчину под струями воды. Она открывала рот, как рыба на берегу. Не удивлённая или дезориентированная, не испуганная или злая. Скорее, пожирающая глазами представшее перед ней зрелище. Мощный торс, вода, путающаяся в волосках на груди, продолжающая свой бег ниже по чёртовой дорожке и дальше, по сильным и длинным ногам. Роза впитывала глазами вид, нервно облизывая губы.

      – Неожиданная встреча, – сквозь вату в ушах услышала Роза уже знакомый баритон.

      – Ещё бы, – растерянно проговорила Роза, – неожиданная, это же мой душ.

      – Будешь спорить, лягушонок? – С этими словами Матвей дёрнул на себя Розу.

      Она поняла, что вода в душе всё же не остыла даже до комнатной температуры, поняла, что ей всё равно, что её только что обозвали «лягушонком», и что целуется Розенберг М. феерично. Восхитительно, нежно, однако страстно. Не отрываясь, при этом давая воздух и пространство. Сжимая в объятьях сильно, почти до боли, и все же даря ощущение безопасности и стабильности. Тягуче сладко, обворожительно и… навсегда. Именно навсегда Роза захотела заполучить этот поцелуй и эти губы, не память, которая развеивается, как перистые облака в хорошую погоду.

      Матвей продолжал целовать, ненасытно, будто только этого и ждал, его руки бродили по телу Розы под струями воды, подняли подол лёгкого платья и скользнули вверх по бёдрам, чтобы огладить попу и встретиться на талии, а потом пуститься выше.