Кузнец. Леонид Бляхер

уезжала в Илим. Собирались с шутками и прибаутками, кучей пожеланий от остающихся. Кроме всего прочего, я тоже надавал им поручений для своей задумки.

      Возникла у меня мысль переделать колесцовый замок в ударный – такой, который использовался в армиях следующего столетия. Для этого нужны были хороший металл на пружину и кремень определенной твердости. В прошлой жизни такие ружья я уже делал. Правда, там в моем распоряжении была сталь с нужными свойствами, станки. Но попробовать стоило: всё же у колесцового замка с его заводкой ключом и частыми поломками недостатков масса.

      Сразу после возвращения «командированных», которые привезли сырье и инструменты, начал переделку. Совсем не сразу, но у меня вышел вполне приличный вариант ударного механизма. Дольше всего пришлось делать пружины, которые должны быть упругими и крепкими. Да и огниво получилось не вдруг. Но то, что вышло, было совсем недурно. Переделал замки не только у себя, но и у всех казаков из моего десятка. Теперь следи, чтобы порох на полке не намок и не слежался да меняй его. Остальное не хуже, чем современные образцы.

      Работа на солеварнях шла полным ходом. Освободившийся народ я стал отправлять в лес на охоту, потому и питаться мои люди стали получше. Я же продолжал переделывать все мушкеты, до которых мог дотянуться. Теперь в моем маленьком форте с каждой стороны стояло по три ружья в стиле крепости Робинзона Крузо.

      Впрочем, понадобились они мне лишь однажды. Какие-то аборигены, где-то под две сотни рыл, то ли набрели на Усть-Кут, то ли сознательно шли сюда, но на большой острог идти побоялись. Попытались вломиться ко мне. Тут в них все ружья и разрядили. Еще и сверху добавили. Число любителей пограбить сразу сократилось десятка на полтора. Тем временем из острога вышли десяток казаков и крестьяне с топорами (а кто-то и с ружьями), выдвинулись и мы. Аборигены сбежали. Даже ограбить избы слободы не успели.

      Кто такие были наши гости, мы так и не узнали. Тунгусский мир был огромным и разнообразным, не только со своими духами и шаманами, но со своей политикой и историей. И ее нам не преподавали. Местные сибирские народы проходили у нас на факультете под рубрикой «этнография».

      В основном тунгусы жили в северных районах, пасли олешков. С тех олешков и жили. Народов там было много, но все малые. В тайге жили охотники, этих было побольше, и для нас они были самыми ценными. Они больше других добывали собольи шкурки – основной объект вожделения далекой столицы. Были и рыбаки, что жили вдоль рек. А в степях жили конные тунгусы. Вот эти были воинственны не менее монголов, в схватке с ними они некогда свои степи и отстояли. Кто именно на нас напал? Гадай – не угадаешь.

      Пока люди в десятый раз пересказывали друг другу события того дня, я всё думал про свой план, про будущий поход в Приамурье. Мысль была простая, как мычание: чтобы остаться живым, нужно быть сильным. Причем не только самому: один в поле не воин. Нужно иметь пусть небольшое, но слаженное и преданное войско. Ну не войско, так хоть отряд. Десяток казаков – это хорошо, только мало. То есть для здешних мест хватит, а вот для Приамурья – не факт. Точнее,