Двойное экспресо. Василий Аккерман

мне в глаза. Посмотрел, а затем улыбнулся этой своей андреевской улыбкой – в ней и хулиганство, и страсть к неизведанному, и «дружище, всё будет заебись». Я улыбнулся в ответ, и мы зашли. Кстати, не знаю, что выражает моя улыбка. Наверное, «хуй с ним» или что-то в этом роде.

      В квартире пахло благовониями вперемешку с краской или чем-то, что предупредило бы любого о недавнем ремонте. Маша попросила не снимать обувь, но чёрт его знает, может, мне здесь ещё жить, подумал я и стянул кеды. Не знаю, мыслил ли Андрей так же, но мы оба в носках прошли в зал.

      Надеюсь, она выбирала обои, диван, кресла, занавески, ковры, торшеры. Надеюсь, она выбирала всё, кроме статуэтки орла, вырезанного из дерева, с часами в подставке. Такую поебень обычно дарили в девяностых нашим отцам, и почему-то именно её никто не стремился передарить. Дорогой парфюм, галстуки, да даже настенные календари, но только не это резное уродство. В лучшем случае его ставили в офисе на рабочий стол, в худшем – на самое видное место в квартире, вот прям как у Маши. «Мария, скажите, откуда у вас эта прекрасная статуэтка?» – неожиданно даже для меня поинтересовался Андрей. Видимо, тоже переживал за будущее и решил прояснить ситуацию, потому что знаете, как бывает: живёшь с человеком десять лет, а потом – бац! – и выясняется, что ему творчество Прохора Шаляпина всю дорогу нравилось. И что потом с этим делать? Я не против Прохора, просто такие вещи надо бы знать заранее. Ну так вот: «Мария, скажите, откуда у вас эта прекрасная статуэтка?» – «Бывший муж в наследство оставил!» – Слава богу, господи, блять, ну какой же чудесный сегодня день! Господи, я не всегда в тебя верю, но в такие моменты отчётливо слышу, как в голове поют ангелы, а бородатый батюшка им подпевает.

      Но вернёмся к дохлым котам, раз уж пришли. «Машенька, а где ваш… кот?» – спросил вполголоса я, как бы сочувствуя, как бы с грустью о великой утрате, как бы мне совсем не до пизды и я тоже как бы его любил. Ничего не ответив, Маша пошла в сторону коридора, мы за ней. Подойдя к двери спальни, мы остановились. «Мж-но я в-с тут п-дожду?» – Машу снова накрыло, её голос начал пропадать на гласных. Мы зашли в спальню и принялись искать труп. Вру – мы зашли в спальню и первые две минуты ни хуя не искали, потому что никто ни хуя не ищет, когда заходит в новое место, пускай даже самое безопасное в мире. Мы молча смотрели по сторонам, разглядывая дизайнерские решения. Примерно всё, как у всех, в богатых домах: больше, дороже по интерьеру, матрас, наверное, какой-то эко-ортопедически-невъебать удобный, обязательно приятный тон постельного белья и две двери – одна в уборную, другая, скорее всего, в гардероб. Из примечательного – глубокая ванна у окна, пустой аквариум и три керамических вангоговско-жёлтого цвета Будды размером с футбольный мяч: один глухой, второй немой, третий слепой, четвёртый – я, но я придурок и потому не в счёт. «Ну что ж…» – многозначительно сказал Андрей и принялся разглядывать пол. Я заглянул под кровать, проверил уборную, на всякий случай балкон и подошёл к предполагаемой