Домик №16. Наталия Романова

или просто автостоянок в округе не имелось, а был только снегопад, валящий, как и рога изобилия, фонари стоп-сигналов, прорезающие темноту Питерского вечера, и, пожалуй, единственное, что не раздражало в данный момент Михаила – музыка в колонках автомобиля.

      День, который не задался с самого утра – с прокисшего молока в холодильнике и нотаций матери, будто Михаил сопливый пацан, нарушивший предупреждение родителей явиться домой не позднее девяти вечера, – так и закончится, похоже, каким-нибудь крахом. Иногда их с братом мама становилась невыносимой, впрочем, такой она и была, а не «иногда становилась».

      Те времена, когда жил один, Михаил вспоминал, как благословлённые. Иногда таковыми казались даже годы, проведённые в браке, принёсшем ему двоих детей: единственное, что на данный момент, да и всегда, имело для него значение.

      Дети. Только из-за них он терпел выходки своей матери, её властный характер. Даниил – семи лет, первоклассник, спокойный, рассудительный малый, – не вызывал тревогу у Михаила. За здоровьем, питанием, школьной программой, спортивными занятиями семилетнего пацана проследить не проблема.

      А вот Светочка нуждалась в женском воспитании и внимании. Няни – нянями, чужой человек пришёл и ушёл, не вложив и толики души, а бабушка есть бабушка, а тем более прабабушка. И какая! Семейное воспитание, преемственность поколений, традиции – всё это было в семье Михаила, передавалось, как фортепиано Бехштейн по наследству. Может ли фальшиво звучащий суррогат заменить Бехштейн с его мягким и светлым тембром? Так и наёмная женщина не смогла бы заменить Светлане то, что даёт ей жизнь в родной семье Михаила.

      Шаловливая, живая, активная, крутящаяся около отца и его окружения, возле брата Михаила, среди борцов и тренеров единоборств, дочь выглядит и ведёт себя как пацанка. И это пока ей пять лет, что Михаил будет делать с ней, когда она начнёт подрастать? Где найдёт нужные слова, объяснит простые вещи, которые, должно быть, объясняет каждая мать? Кто в нужное время, когда из девочки вырастает хрупкая девушка, а потом на смену ей приходит женщина, направит эту девочку в необходимую сторону?

      Девочке необходимо женское, домашнее воспитание, в этом Михаил Розенберг был убеждён. Он же не мог предоставить и обыкновенной стабильности. Постоянные командировки с континента на континент, отсутствие дома по нескольку недель кряду – обычная жизнь Михаила. И ради этого домашнего и женского воспитания, он и терпел порой невыносимый характер матери.

      В итоге, если уж терпеть в своем окружении женщин, то пусть это будут дочь и мать. Михаил усмехнулся про себя. Посмотрел с тоской на навигатор. Всё та же девятка, и не видно конца и края, что пробке, что дню. А нужно было ещё успеть заехать забрать новогодние подарки детям. Заказал едва ли не накануне, оплатил, теперь они дожидаются своего часа на складе. Самое простое было бы – вызвать доставку, но дома пронырливая Светочка обязательно обнаружит подарки, заметит курьера, догадается, а то и припрёт к стенке Михаила, и тому придётся «палить контору».

      Можно было заказать в офис или отправить Ольгу-помощницу, запоздало сообразил Михаил. Его брат в состоянии организовать досуг одновременно двух сотен детей, он же не способен обеспечить доставку новогодних подарков собственным детям. Михаил усмехнулся в который раз за этот безумный день.

      Рингтон прорезал звук «Радио Эрмитаж». А вот и виновница, вспомни – появится. На панели высветилось имя помощницы «Ольга Алексеевна».

      – Да, – тут же ответил он.

      Сначала раздался горестный вздох, Михаил ответил таким же. Судя по всему, день и не собирался клониться к окончанию.

      – Михаил Леонидович, – официально приветствовала его помощница. Михаилу захотелось вставить обратно в рот Ольге и «Михаила», и «Леонидовича».

      – Не тяни резину, Оль.

      – Джин не вышла на работу.

      – Оу… – Брови Миши поползли наверх. – Прекрасно, что это благая весть достигла моих ушей после шести вечера.

      – Я думала…

      – Я плачу тебе не за то, чтобы ты думала.

      – У Джин, по вашим же словам, свободный график, – припечатала в ответ Ольга, иначе она была бы не Ольга, и Михаил бы ей не платил. – Она позвонила только что, сломала ногу на склоне, по скорой увезли.

      – Завидное рвение к работе, – не сдержавшись, раздражённо фыркнул Михаил.

      Середина рабочей недели. Не могла подождать выходного дня? Сделай работу и ломай хоть ногу, хоть голову!

      Джин, а попросту Евгения, Женя, была заядлой горнолыжницей, первый плотный снег заставил её с утра пораньше ломануться не на работу, а на «Игору», горнолыжный склон в восьмидесяти* километрах от города. В чём-то она была права. Свободный график и отсутствие в этот день срочной работы позволили бы Евгении успеть, как говорится, добежать до Канадской границы, до Финской точно, и вернуться. Но она умудрилась сломать голеностоп, тем самым не только потеряв работоспособность, но и испортив себе сезон, Бог даст – только один.

      Михаил готов был рвать и метать, хотя у него вызывали уважение тяжесть травмы и благодарность за то, что, придя в себя,