Спин. Роберт Чарльз Уилсон

хапнул полную грудь чистого холодного воздуха и выпалил:

      – Конечно!

      – В смысле, не из книжек в мягкой обложке. Назови пару звезд.

      – Арктур, – вспомнил я, искренне надеясь, что в темноте Джейс не видит моей пунцовой физиономии. – Альфа Центавра. Сириус. Полярная звезда…

      – Напомни-ка, где живут клингоны, – перебил меня Джейсон.

      – Веди себя прилично, – одернула его Диана.

      Близнецы были умны не по годам. Я тоже был не дурак, но выступал в иной весовой категории, и все мы это понимали. Джейсон и Диана учились в школе для одаренных детей, а я ездил в муниципальную на желтом автобусе. Они жили в Казенном доме, а мы с матерью – в бунгало на восточной границе участка Лоутонов. Их родители шагали вверх по карьерной лестнице, а моя мать убирала у них в доме. Короче говоря, между нами хватало очевидных различий, но мы научились признавать этот факт, не акцентируя на нем внимание.

      – Ладно, ладно, – отступил Джейсон. – Сможешь показать альфу Малой Медведицы?

      Альфа Малой Медведицы. Полярная звезда. Я читал кое-что о рабстве, о войне Севера и Юга. У беглых рабов была песня:

      Когда вернется солнце

      И перепел голос подаст,

      Давай

      Шагай

      Туда, где калебас.

      Старик проводит

      Тебя к свободе,

      Давай

      Шагай

      Туда, где калебас.

      «Когда вернется солнце» – то есть после зимнего солнцестояния. Перепелки зимуют на юге. Калебас – это ковш Большой Медведицы. Линия его широкой стенки указывает на Полярную звезду, точно на север – туда, где свобода.

      Я нашел на небе большой ковш и ткнул пальцем в его сторону, надеясь, что не ошибся.

      – Видал? – сказала Диана Джейсону, словно я заработал для нее очко в споре, о котором меня не потрудились известить.

      – Неплохо, – согласился Джейсон. – Знаешь, что такое комета?

      – Знаю.

      – Хочешь увидеть?

      Я кивнул и растянулся рядом с ним. Во рту стоял едкий привкус Дианиной сигареты. (Ох, зря я пошел на принцип.) Джейсон показал, как удобнее улечься, а потом разрешил посмотреть в бинокль. Я повозился с настройкой резкости. Сперва звезды превратились в расплывчатые овалы, потом – в игольные ушки. Их стало очень много. Невооруженным глазом столько не увидишь. Я поводил взглядом по небесной панораме, пока не нашел (или подумал, что нашел) то место, куда показал Джейсон: крошечный светящийся сгусток на фоне беспощадно-черного неба.

      – Комета… – начал Джейсон.

      – Я знаю. Комета – что-то вроде снежка из газа и пыли, летит в сторону Солнца.

      – Ну, допустим, – усмехнулся он. – А ты знаешь, Тайлер, откуда берутся кометы? Из внешней области Солнечной системы. Там что-то вроде ледяного гало. Ты даже вообразить себе не можешь, какой там холод.

      Я кивнул, но без уверенности. К тому времени я прочел уже немало научной фантастики и понимал, что размеры ночного неба попросту неописуемы. Оно бескрайнее. Иногда мне нравилось