Средневолжские хроники. Андрей Баранов

ярких воспоминаний его жизни. Им он делился потом с лучшими друзьями, со своей будущей женой, а когда его сын Павлик достаточно подрос, рассказал этот случай и ему.

      – Знаешь, что меня поразило тогда больше всего? – спросил он сына-подростка.

      – Не знаю. Что? – поинтересовался сын, ожидая услышать что-то ещё более захватывающее.

      – Что над этой воронкой, которая чуть не стала нашей могилой, как ни в чём не бывало кружила огромная разноцветная бабочка, такая красивая, каких я раньше никогда не видел.

      Глава 1

      Первое, что увидел Павел, приоткрыв глаза, был золотистый конус солнечного луча, наискосок перечёркивающий комнату. Внутри конуса вращались миллионы мельчайших пылинок, сверкая на солнце, словно звёзды и планеты бесконечных разбегающихся галактик. Вдруг подумалось, что на каждой планете-пылинке есть свои материки и океаны, там живут неведомые народы, шумят диковинные города, в городах живут люди, они рождаются и умирают, страдают и любят, строят дома, переплывают свои бескрайние океаны, пишут стихи.

      А что если и наша Земля – такая же пылинка в луче света, пронизывающем мироздание? Кто-то сейчас, наверное, проснувшись утром, смотрит на неё, не замечая в потоке микроскопических пылинок, и думает нечто подобное. Он никогда не увидит меня – я для него слишком мал, но и я никогда его не увижу – он для меня слишком велик. Мы никогда не увидимся ещё и потому, что моя пылинка вот-вот упадёт на книжную полку, смешавшись с миллионами других ранее погибших планет. За то время, пока она кружит в воздухе, на ней сменятся сотни эпох, возникнут и разрушатся империи, расцветут и увянут религии, будут изобретены и утрачены хитроумные технологии – пройдут сотни тысяч лет, а у того из ярко освещённой комнаты пройдёт лишь пара минут, пока он валяется в кровати и смотрит на этот светоносный поток.

      Как хороши эти призрачные минуты между сном и пробуждением, когда можно вот так полежать, никуда не торопясь, немного пофантазировать бог весть о чём! Павел полежал ещё немного, а потом вдруг сжался пружиной и вмиг выстрелил из недр тёплой постели, попутно сбрасывая одеяло и избавляясь от последних туманных грёз минувшей ночи.

      Он подошёл к окну и распахнул занавески. Конус луча моментально исчез, растворившись в полноводной реке яркого сентябрьского утра. Из приоткрытой форточки дохнуло хрустальным осенним воздухом, начинающим пахнуть прелой листвой.

      На кухне его дожидался завтрак, заботливо приготовленный мамой перед уходом на работу: на плите в эмалированной кастрюле укутанная тёплой шалью томилась каша «дружба», в тарелке под вафельным полотенцем прятались бутерброды с докторской колбасой.

      Привычным жестом Павел щёлкнул тумблером трёхпрограммного радио над столом, и из динамика зазвучал бодрый пионерский марш:

      Взвейтесь кострами, синие ночи,

      Мы, пионеры, – дети рабочих.

      Начинался новый день, а с ним новые