Средневолжские хроники. Андрей Баранов

для него и его близких, он, конечно же, переживал за судьбу своих родителей и старшего брата, недавно закончившего военное училище и уехавшего служить в Германию, безусловно, опасался исключения из института и комсомола, без сомнения, тревожился за Павла, но больше всего он боялся за Римму – как вся эта история отразится на ней? Именно там, на допросе, он вдруг подумал, что жизнь может выкинуть какой-нибудь неожиданный кульбит, и он просто не успеет рассказать любимой девушке о своих чувствах; там, в тесной слабо освещённой комнатке, под угрозой вполне реальных репрессий, он принял окончательное решение сделать Римме предложение и теперь собирался с духом, чтобы начать этот разговор.

      Гуляя по городу, они спустились по длинной бетонной лестнице к Волге и пошли по набережной. Навигация подходила к концу. Волга несла мимо них свои тёмные свинцовые воды, готовясь к приближающейся зимней спячке. Из низких косматых туч принялся моросить промозглый дождь. У Риммы оказался с собой складной японский зонт «Три слона», она развернула его и пригласила Игоря под бежевый полиэстеровый купол с розовыми, белыми и жёлтыми цветами на нём.

      Игорь оказался совсем рядом с Риммой. Сквозь болоньевую куртку и шерстяной свитер он ощущал её хрупкое тело, от волос пахло ванилью.

      «Сейчас или никогда!» – подумал Игорь, набрал побольше воздуха и почти на одном дыхании проговорил:

      – Римма, я давно хотел тебе сказать, может быть, сегодня это и неуместно, но мне просто необходимо сказать тебе это, чтобы ты знала. В общем, я… Я люблю тебя! И хотел бы, чтобы ты стала моей женой!

      Никогда и никому Игорь не говорил ещё подобных слов. Они прозвучали странно и необычно для его собственного слуха, как будто их произнёс кто-то другой и не его, а чьим-то чужим незнакомым голосом. Слова, казалось, повисли в воздухе, а вокруг них образовалась космическая тишина, нарушаемая только плеском волн да постукиванием дождя по зонту.

      Сначала Игорю стало легче, словно камень с души свалился – невысказанная любовь уже давно мучила его, и вот теперь вырвалась наружу. Но сказав, наконец, заветные слова, буквально через минуту он уже пожалел об этом. Раньше у него оставалась надежда, а теперь эта надежда рушилась прямо на глазах. Он ожидал любой реакции от своей любимой, но только не молчания. Как назло, дождь перестал, и Римма одним щелчком сложила зонт. Её тело, только что тесно прижатое к нему, отдалилось. Она подошла к парапету и стала смотреть на Волгу. Осенний ветер развевал её тонкие белокурые волосы. Она заговорила, глядя не на него, а на Волгу, и каждое слово звучало для него приговором.

      Она говорила о том, что очень хорошо к нему относится, но что она не может ответить на его любовь, а уж тем более выйти за него замуж, потому что любит другого.

      – Давай сделаем вид, что ты ничего не говорил, – предложила она, – мне правда очень хорошо с тобой, и я не хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Я привыкла видеть в тебе друга,