Бессмертный. Николай Слимпер

пончо она вряд ли возьмет, тем более что тогда я останусь гол как сокол. Жилеты Верона и Иолая тоже не особо могут и помочь в борьбе с холодом.

      – Надо назначить дозор, – предложил Верон, – а то мало ли кто решит напасть.

      – Я подежурю, – отозвался я.

      – Я сменю тебя через пару часов.

      – Не сто́ит. Я могу не спать пару дней вообще.

      Я, естественно, приуменьшил, дабы не возникало лишних вопросов, хотя Верон давно присматривается ко мне, пытаясь на чем-то подловить. Мне даже показалось, что он заметил дырку от пули у меня в накидке сзади, куда стрельнул тот абориген, но ничего не сказал.

      – Как скажешь, – пожал плечами черноглазый.

      Только сейчас я задумался о саркофагах. Если разбитых и пустых было два, то почему тот рыжий спросил лишь об одном? И причем не о том, где дверцу полностью оторвало, а о втором, в котором летела Мара, и в котором лишь было разбито окно. Подумал, что тот, кто летал в шлюпке с оторванной дверцей, в любой случае не выжил, а потому и переключился на вторую, где всего лишь не было стекла? Скорее всего, а иначе он задал бы резонный вопрос: как ты выжил? А если бы Мара не выбралась из шлюпки, что тогда? Тогда бы была одна пустая искореженная шлюпка и живой я. Это бы дало массу пищи для размышления. Меня могли посадить в отдельную клетку, а то и вообще к тем зверям, чтобы проверить живучесть. Повезло, можно сказать.

      Хотя, если подумать, те аборигены не знали о существовании еще одного человека – девушки, – но зато о ней знали другие из нашей компании. После рассказа девушки у особо умных должен возникнуть этот вопрос. Что мне ответить, если меня спросят, как я выбрался с корабля? Полетел на другой шлюпке? Но она же практически уничтожена, даже дверцу оторвало. Что ж, я умею импровизировать, что-нибудь да придумаю.

      Ночь, как я и предвидел, оказалась скоротечной. Во время дежурства я несколько раз подходил к Костуну и пинал его. В ответ слышалось кряхтение, и с каждым новым пинком кряхтение становилось более энергичное – поправляется, живучий толстяк. Когда небо начало слегка проясняться, костер уже не горел, хотя в воздухе продолжал витать едкий запах пластмассы. Помимо грязи, белый костюм Костуна был запачкан черной сажей. Удивительно, как он не задохнулся во сне.

      На востоке (или где здесь встает солнце?) начали появляться первые лучи Красного Гиганта, когда я услышал со стороны восхода необычные для этих мест звуки. Сначала я не особо обратил на них внимание, – это могли быть какие-нибудь неизвестные мне звери, пробегающие мимо; зачем людей зря тревожить? Но звуки становились все громче, и они явно были не животного происхождения.

      – Кажется, у нас гости, – послышалось сзади.

      – У тебя чуткий слух, – сказал я, не оборачиваясь.

      Верон, наверно, проснулся, как только услышал первый шум, а может, почувствовал мои колебания. Черноглазый не простой парень. Еще вчера вечером, когда мы решили разжечь костер, я заметил в его белом пиджаке дырку от пули в районе плеча, но он ее специально порвал чуть сильнее, из-за чего казалось,