Была у Егора «Красавица». Светлана Гершанова

по телефону – не волнуйся! Соседи заходят, всё есть… Не успели папку оплакать, трёх лет не прошло!

      Ромка молчал. У него не укладывалось в голове, что бабушки больше нет. А мама плачет, тут совсем не знаешь, что делать.

      Его отправляли к бабушке на каникулы, ехал охотно. Пожалуй, она понимала его лучше родителей. Подкладывала пирожки, но главное – книги подкладывала.

      И не говорила – спи, уже поздно, на самом интересном месте. Да он никогда бы не узнал, что бывают такие книги!

      Он уже знал наизусть имена великих мореплавателей, мог с закрытыми глазами показать на карте любой крупный порт. И, конечно, решил стать капитаном. Сначала – Мореходка, всё нужно начинать сначала.

      Маме сказал, а бабушке не успел. Весной, когда сажали картошку, времени было в обрез, не поговорить. А теперь…

      Почему-то было жалко – не увидит его в капитанском кителе. Как будто это главное.

      Мама не плакала уже, только всхлипывала иногда. Он ткнулся головой в её плечо – крепкий, высокий, и она обняла его.

      Впереди говорили вполголоса мужчина и женщина. Странный разговор – продать красавицу! Надо же, собираются кого-то продавать и спорят в автобусе!

      Настаивала женщина, громко и жёстко:

      – Она только ржавеет, пропадает товарный вид. Давно надо было, раз в год ходил на ней. В прошлом году вообще ни разу, в этом и подавно! Ему сколько лет, подумать страшно! А всё хорохорится, хозяином себя считает.

      – Я даже произнести не смогу… – Голос мужчины был тихим и виноватым.

      – Ну, как всегда, я должна всё решать, за всех думать! Ютимся вчетвером, мальчикам уже пора своих ребят заводить. Лучше ты соберись с духом хоть раз, со мной будет другой разговор. Пусть напишет доверенность, оценщика пришлём. Хорошо бы и дом оценить. Не представляю, как он управляется. А ведь ветеран, Герой Советского Союза. Для них особенные дома, персональная медсестра на каждого! Мог и сам предложить, знает, в какой тесноте живём.

      – Вот об этом даже не заикайся. Про катер попробую.

      – Попробует он! Да я не уеду…

      – Ты забыла, мы едем на похороны!

      Ромка всё понял. Конечно, «Красавица» – это катер, видел его с берега, он так и стоял у причала.

      Дальше попутчики ехали молча. В автобусе было тихо, только какая-то голосистая женщина кричала по телефону:

      – Не знаю, где мы едем. Ты, главное, стой и жди!

      Глава 2

      Станица прощалась с бабушкой во Дворце культуры. Постамент был высокий, и Ромка со своего стула не видел бабушкиного лица. А люди шли и шли – пожилые, молодые, кто-то держал за руку ребёнка, и всё это были бабушкины ученики. Мама не плакала, стеснялась на людях, а у Ромки щипало в глазах.

      Столы на поминках накрыли на улице напротив бабушкиного дома. Они просто ломились от закусок, а женщины несли и несли тарелки, ставить их было некуда.

      И водка в фирменных бутылках, и самогон в пластмассовых.

      Их посадили в самом начале, рядом со станичным начальством. Мама держалась, как в гостях. Соседка, тётя Нюра, отодвинула Ромку и подсела к ней. Они обнялись и расплакались. И Ромка отвернулся, чтобы никто не видел его слёз.

      – Не переживай, Дашуня, все там будем.

      – Давно говорила ей – бросай работу, но только год как ушла.

      – Ну, пожила ведь, выучила всю станицу. Дом-то продавать будешь, или как? Не продавай, хороший дом, крепкий. Сад, огород – землю хоть на хлеб намазывай. И с твоей специальностью тебя с руками оторвут. Хоть в больницу, хоть в поликлинику. А можно в социальный центр, платят меньше, зато обошла стариков и свободна, занимайся своим хозяйством. Хочешь, поговорю в больнице?

      Застолье после добрых слов и традиционного тоста, не чокаясь, превратилось в обычное, не такое шумное, как свадьба или праздник какой, но всё же.

      На другом конце стола Матвей из Ремонтных мастерских подсел к Деду.

      Дед жил на другом краю станицы, но пришёл, тяжело опираясь на палку, с трудом переставляя больные ноги.

      Добрался, уважил Наталью Ильиничну. Сына его, Антона, учила с восьмого класса и классной руководительницей была до самого выпуска. Говорила, золотой мальчик.

      И вправду, золотой. Медаль чеканная, Университет, диссертация по математике. Привозил, показывал, родной отец не понял ни строчки.

      И сам Дед – личность легендарная. Вернулся с войны двадцати трёхлетним и седым, как лунь. За глаза стали звать Дедом. А теперь, кто помладше, дед Егор, постарше – дядя Егор. Только по праздникам Егором Ивановичем.

      Но праздники редко.

      – Чего тебе, Матвей?

      – Твои, говорят, приезжали. Что, уехали уже?

      – Ну, да. «Красавицу» продавать хотят. Не могут дождаться, пока меня на кладбище отвезут.

      – Ты разрешил?!

      – Доверенности не дал, сказал, присылайте оценщика, а кому, сам решу.

      – Конечно, дядя Егор, если уж продавать,