Умереть и не встать. Наталья Никольская

запустит этой бутылкой в парня – такое у нее было злое лицо.

      Но женщина всего-навсего снова наполнила бокал и быстро опустошила его.

      Парень скривился, как от невыносимой зубной боли и отошел от стола. Я бы на его месте сделала то же самое.

      – Простите… – решилась я спросить, когда прошло немного времени. – Он вас обидел чем-то?

      – Чего? – грубо переспросила она, уставившись на меня.

      Я не отважилась еще раз задать вопрос.

      Женщина посидела еще немного, словно собираясь с мыслями, потом резко ударила кулаком по спинке стула.

      – Козел! – прошипела она и, встав, быстро пошла к выходу, подметая пол шлейфом длинного платья.

      Я только пожала плечами и облегченно вздохнула.

      В конце вечера Вероника подбежала и сунула мне какой-то листочек.

      – Это мой телефон, – пояснила она. – Вернее, наш. Никита так много работает, что его почти совсем не бывает дома, и мне очень скучно. Поэтому ты обязательно мне звони, хорошо?

      – Конечно, – пообещала я и, испытывая легкую неловкость, посчитала себя обязанной дать свой номер. Вероника схватила его и упорхнула к своему Никите.

      Дрюня куда-то потерялся. Я даже забеспокоилась, а потом махнула рукой: плевать мне, в конце концов! Чего это о нем заботиться, не дите малое!

      Правда, это по возрасту, а вот по поступкам Дрюня был действительно ребенком. Правда, Полина говорит, что и я тоже, но это так, ерунда…

      Я стала собираться домой, когда некоторые уже начали расходиться. Мне удалось стянуть со стола бутылочку мартини «Бьянко», которое мне так понравилось, и настроение мое было отличным настолько, что я совершенно перестала думать о Дрюне.

      Нас развезли на машинах. Перед тем, как садиться в нее, я еще покрутила головой, высматривая Дрюню, но так и не увидела. Ну и черт с ним!

      Машина благополучно доставила меня домой, я поднялась к себе и с удовольствием откупорила бутылку. Отпивая маленькими глотками, я начинала понимать, что и от Дрюни Мурашова иногда может быть польза…

      Потом я, счастливая, легла спать.

      Дрюня, как выяснилось впоследствии, провел время замечательно. Рыжую свидетельницу он так и не очаровал, хотя намеревался провести ночь у нее дома. Вместо этого Дрюня ночевал у сестры матери невесты. Муж ее вырубился в соседней комнате, но был в таком непотребном состоянии, что даже не заметил присутствия Дрюни в своей квартире.

      Мурашов рассказывал мне об этом на следующий день, краснея и смущаясь, и каждую минуту требуя обещания никому никогда не говорить о его позоре.

      – Да не рассказывай, если не хочешь! – не выдержала я. – Мне это совсем ни к чему!

      Но у Дрюни явно чесался язык, потому что пересказывал он мне все довольно подробно. Потом Дрюня умолк, задумавшись о своем, после чего, видимо, что-то вспомнив, досадливо сплюнул. Взгляд его стал совсем расстроенным.

      Чтобы утешить его, я достала припрятанную бутылочку мартини, и Дрюня переключился на другую тему: как он влюблен в свидетельницу Хельгу.

      Об этом было