Сердце лета. Хелена Хейл

сюда в легких платьях поверх мокрых купальников, а в доме было так холодно, что зуб на зуб не попадал.

      – Сейчас, – шепнула старушка и встала.

      Поставив на газовую плиту чайник, она вышла из кухни. Мы сидели молча, подавая друг другу безмолвные знаки. После этой «беседы» я сделала вывод, что нам троим здесь одинаково не по себе. Шаркая, старушка вернулась в кухню. В руках она держала литровую банку, полную жидкости, по консистенции и цвету напоминавшей сопли.

      – Сядь, – велела Ведьма Ане.

      Когда Прасковья окунула два пальца в банку, раздался мерзкий «хлюп», и я еле сдержала рвотный позыв. Она нанесла мазь на щиколотку, а потом забинтовала ногу.

      – Уже завтра не будет болеть, – сказала Ведьма в завершение.

      – Спасибо вам огромное. Вы извините, что мы к вам так вломились, меня бы мама отругала… – произнесла Аня дрожащим голосом.

      Внезапно на нас с Миленкой свалилось что‐то теплое и пушистое. С испугу мы подпрыгнули на старом диване.

      – Мамочки! – вскрикнула я.

      – Эй, Паук, брысь! – прикрикнула Ведьма.

      Немного успокоившись, я ощутила у себя на коленях мягкие лапки черного худощавого кота. Он замурчал и свернулся калачиком.

      – Напугал, блин! – Милена глубоко дышала, держась за сердце.

      – Ты ему понравилась, девочка. С Пауком такое редко случается, – слегка улыбнулась Ведьма.

      Только я хотела встать и попрощаться, как засвистел чайник, извещая о том, что вскипел. Прасковья медленно поднялась, выключила плиту и достала четыре кружки, явно намекая на то, что мы приглашены за стол.

      – Не откажетесь от кофе? – спросила она, не оборачиваясь.

      – Конечно, – нехотя ответила я.

      Анька перебралась к нам на диван и вклинилась по центру, выпрямив ногу.

      – Кажется, уже намного меньше болит… – заметила она шепотом.

      – Не сомневайся, к утру совсем пройдет. Держите.

      Прасковья поставила перед нами чашки, села напротив и улыбнулась, щуря глаза. Она громко прихлебывала кофе и выжидающе смотрела, как пьем его мы. Замечу, что кофе был неплох и в него явно что‐то было добавлено. Никакой горечи при отсутствии молока и даже сахара не ощущалось.

      – Спасибо, – стукнула по столу кружкой Милена.

      Прасковья схватила кружку, развернула ее к свету и начала разглядывать дно. Ведьмины причуды…

      – Тиран в юбке. Продолжишь воротить нос, останешься одна. Вижу, матери твоей нужно обратиться к врачу с проблемой, что долго ее беспокоит. И еще… стоит быть осторожнее и внимательнее к своему окружению.

      Милена смотрела на нее округлившимися, полными злобы глазами. Она не любила, когда кто‐то совал нос в ее дела, и уж тем более когда чужие люди рассуждали о ее семье или характере.

      – Это вам что, кофейная гуща рассказала? – съязвила она.

      – И шалфей, – кивнула Прасковья.

      – Как интересно.

      Аня пихнула Милену в бок, чтобы та не выводила Ведьму из себя. Нам хотелось выйти отсюда живыми, без порчи и прочих проклятий.