Пленница страсти. Агата Санлайт

Схватить ее, встряхнуть, заставить успокоиться. Прижать к стене, чтобы прекратила ежиться, будто он планирует что-то ужасное.

      Заставить, вынудить, наконец-то, понять его. Понять, что ему просто сложно ее отпустить. Не потому, что у него какие-то извращенные планы. А потому, что в ней заключен сегодняшний его день…

      Беркут вдруг ощутил, что еще минута – и инстинкты возьмут свое.

      Поэтому он и сбежал.

      Чтобы не думать о том, как же отчаянно-сложно принять, что она все-таки уезжает. Не пытаться найти новые аргументы. Которых решительно не хватало. Потому, что они ничего не стоили в глазах ласточки, а значит – и в глазах Беркута.

      Сбежал.

      Чтобы не видеть ее тела: белого, соблазнительного до одури, прямо до эротических снов наяву.

      Он неотрывно следил за тем, как удаляется машина и вместе с ней Аля.

      И думал о том, что теперь делать.

      Потому, что, если бы усиленно не размышлял на эту тему, наверное, уже вырвал бы подоконник с корнем. Кулаки Беркута дубасили по пуленепробиваемому стеклу окна, подоконнику, а он почти не замечал этого. Даже когда по стеклу поползли бордовые полосы, и то не особо обратил внимание…

      Все его мысли, порывы были заняты совсем другим.

      Он не мог отпустить ласточку насовсем.

      Почему? Осмыслить пока не получалось. Просто Беркут отчетливо, до глухого биения сердца в груди и шума в висках понимал – нужно ее вернуть.

      Именно поэтому Борислав, скрепя сердце, стиснув зубы отправил с Алей своего водителя. Он чувствовал, что сам, своими же руками не сможет увезти ласточку отсюда.

      По факту – отказаться от нее. Хотя бы на время, пусть и ненадолго.

      У него не хватало сил.

      Мать твою! Он рисковал жизнью сотни раз! Когда только начал становиться на ноги, открыл свое охранное агентство, Беркут миллионы раз сам участвовал в операциях. Даже когда точно не знал – пострадает ли. Даже когда не был уверен, что шальная пуля или шальной взрыв не поставят точку в его карьере и жизни. Он шел на эти дела спокойно. Без особенного панического надрыва и без ощущения «боже, что будет».

      А вот теперь спасовал. Впервые в жизни! Впервые!

      Спасовал, испугался, не смог заставить себя сделать то, что считал правильным.

      Нет! Нужно ее вернуть! И как можно быстрее…

      Потому, что ну как… как он без нее?

      Вот только тут потребуется план получше, чем тупо затащить женщину к себе домой и не выпускать ни под каким предлогом. Не тот случай и совсем не та женщина. Да и не те времена уже, чтобы мужик тащил женщину к себе в пещеру. А там – стерпится слюбится.

      Да и сам Беркут вроде бы не такой. Хотя уверенность в этом здорово пошатнулась.

      В последние часы, да нет – с прошлого вечера Борислав сам себя перестал узнавать.

      Он всегда предпочитал свободолюбивых и диких калибри. А не домашних курочек, готовых высиживать птенцов и ласково щебетать на ухо – какой же он замечательный. Хотя о птенцах он пока даже и не думал.

      Так, иной раз прикидывал на досуге.

      Беркута