Баронесса из ОГПУ. Хачик Хутлубян

– кто я, откуда, как оказалась в Харбине? Уверена, что не случайно все это. К тому же за нами следили все время. Вернее, следил один человек. Где бы мы ни ходили, он на приличном расстоянии следовал за нами. Иногда я поворачивалась назад, поправляя шляпку или вытряхивая попавший в туфлю камушек. Он тут же исчезал из виду. Но позднее появлялся вновь. Я его «срисовала». По виду бывший белый офицер.

      – Смотрины тебе устроили. Этот… тезка мой, Василий Суворов, пытался вербовать тебя?

      – Да, и довольно прямолинейно. Спрашивал: «Что вас связывает с «советчиками»? Почему вы работаете в красном синдикате? Вы же дворянка. Или я ошибаюсь?» – «Нет, не ошибаетесь. Но в Харбине сегодня менее опасно быть дворянкой, нежели в советской России. А в Нефтяном синдикате платят хорошие деньги. Так что мне еще повезло устроиться к «советчикам», как вы их называете». – «Кем?» – «Экономистом».

      – И что он?

      – Он? Очень чувственно произнес: «Мадам, если вы нуждаетесь в деньгах, вопрос этот легко решить. Есть люди, которые готовы платить… обеспечить не только материальную сторону вашей жизни, но и наполнить ее духовным содержанием». – «Кто же они?» – «Патриоты России, мадам! Если вам это действительно интересно, я готов вас познакомить с некоторыми из них». – «Уж не с тем ли, кто все это время ходит за нами, словно тень»? – не сдержалась я. При этих словах у него дернулось веко, но он тут же взял себя в руки: «Напрасно вы смеетесь, мадам. Все, что я вам сказал про братство русской правды, – это достаточно серьезно!» – «Какое братство? Вы говорили о патриотах России». – «Это одно и то же, мадам!»

      – А ты что?

      – Пришлось сделать вид, что поверила.

      – Ладно. То, что ты заметила шпика за вами, это, конечно, хорошо, но сказала об этом зря. Ты же молодая барышня, «дворянка», гуляешь с интересным офицериком, какой там шпик за спиной? А так насторожила его. Зачем? Он теперь задумается, станет больше присматриваться, следить за словами, причем не только своими, но и твоими тоже.

      – Я с детства наблюдательная. Само собой как-то вырвалось. Не думаю, что все так далеко зашло. Суворов – щеголь, больше занят собой, ему важно, какой эффект он сам производит на других, а не наоборот.

      – Может, и так. На роль глупышки ты все одно не тянешь. Но наперед будь сдержанней.

      – Учту, Василий Петрович. И вот еще… смешно получилось. Когда мы оказались у нашей калитки, я попрощалась и хотела уйти, а он посерьезнел, взял меня за руку и загадочно спросил: «Скажите, мадам, меня все время мучает вопрос: покойная баронесса Штерн не приходилась ли вам родственницей»? Вид у него при этом был такой, что я едва не прыснула смехом. Правда же, жаль было разочаровывать его и я пошла на поводу: «Баронесса Штерн приходилась мне двоюродной теткой». Соврала, конечно, но надо было видеть его восторг: «Вот! Я так и знал! Вы можете ездить на велосипеде, можете работать у большевиков в синдикате, но породу, схожие черты скрыть нельзя, баронесса!» – Он нагнулся и поцеловал мне руку. Я опустила голову, чтобы скрыть усмешку.

      – Занятно, конечно, но вот что я тебе скажу, дорогая