Смерть Красной Шапочки. Кирилл Чичагин

многие из понтификов прятались от варваров древних и нынешних, и складом провианта и оружия, и святым местом для укрытия от чумной заразы. Сказывали, что на верхней площадке замка как-то явился ангел и спас Рим от чумы, с тех пор замок в честь ангела этого и прозвали. Теперь же ему выпала незавидная участь – служить последним пристанищем для тех, кого курия почитала за неугодных да за еретиков. Проще выражаясь – тюрьмой.

      – Да, Бастилия помощнее была, – задумчиво обвёл взглядом заплесневелую кладку стен генерал, – и что, тут всё такое?

      Его последние слова были обращены к помощнику коменданта крепости, оказавшегося савояром и довольно сносно изъяснявшегося по-французски.

      – Куда ж самого коменданта подевали?

      – Да пьёт он, ваше сиятельство, – запинаясь, ответил савояр, – ещё за день до того, как вы в Рим пожаловать изволили, так и начал, а уж остановиться мочи у него нет.

      – Слабый человек, – наморщил лоб Бертье, – последний комендант Бастилии был не чета, много отважнее. Держал крепость до последнего, хотя в ней и сидело-то двое фальшивомонетчиков, три карманника да какой-то сумасброд-ирландец, возомнивший себя Юлием Цезарем! Не сдавал крепость до тех пор, пока его голову не вывесили, нанизанной на пику, у ворот. А у вас тут и защищать-то нечего – плесень одна!

      – Так ведь на заключённых, ваше сиятельство, ни курия, ни инквизиция денег-то особо и не давали!

      – Вот и поплатилась ваша инквизиция – где она сейчас?! – Бертье резко развернулся и испепелил взглядом савояра, отчего тот чуть не обделался, – а братья-иезуиты где? Проворовались! Зажрались! Боролись с грехом, а сами в нём увязли. Вечная истина, вечный замкнутый круг.

      Генерал Бертье имел превосходную военную школу и блестящую карьеру, неуклонно ведшую его только в гору. Начав в инженерных войсках по протекции отца и в драгунском корпусе князя де Ламбека, в возрасте двадцати семи лет вместе с Рошамбо он отправился в Америку помогать английским колониям свергать короля Георга, а, вернувшись во Францию уже в чине полковника, командовал в Версале гвардейским корпусом Людовика XVI и помог ему с семьёй бежать. Тот, правда, дальше Варенна не добрался, его печальная судьба известна всем. Бертье же судьба благоволила – он поступил на службу Конвенту и отличился и в Аргоннской, и в Вандейской кампаниях. Настала эпоха Директории, и уже генерал Бертье сражался рука об руку с корсиканским гением при Лоди. Теперь он, в белом запылившемся кюлоте, заправлённым в заляпанные грязью высокие сапоги, и синем мундире, покрытом дорожной пылью чуть менее штанов, стоял в полуподвальном этаже замка Сант-Анджело в звании главнокомандующего.

      «Именем Французской Республики и по велению достопочтенной Директории, во имя свободы, равенства и братства все заключённые тюрьмы замка Сант-Анджело объявляются помилованными и освобождёнными!». Это распоряжение, зачитанное одним из французских офицеров, прозвенело откуда-то сверху, разносясь по казематам подземелий