Амфилепсис. Айрин Кей

свист чайника все нарастал. Мать резко прервала закипевший голос металлического зверя. Затем достала половник, запустила его в кастрюлю, помешала содержимое и щедро налила в глубокую тарелку. Что-то беспрестанно ворча себе под нос, она поставила перед дочерью миску постного супа, присоседив к ней большой ломоть серого хлеба. Затем глубже запахнула заштопанный на правом боку халат, будто внезапный порыв осеннего ветра настиг ее даже сквозь плотно закрытую форточку. Села напротив, молча смотрела на дочь, которая под ее тяжелым взглядом ела через силу, словно боясь совершить оплошность. Закончив с супом, Вероника на негнущихся ногах дошла до плиты.

      – Мам, налить тебе чай?

      Мать молча кивнула, отчего Вероника занервничала еще больше.

      Девушка быстро тронула чайник пальцами, прекрасно зная, что он горячий. Оторвала ярлычок от пакетика и закинула заварку вместе с кипятком в кружки. Поставила их на стол и села, не зная, куда деть руки. Начала, как обычно, разглядывать свою большую кружку с черным котом, шипящим и извивающимся от зубастого оскала оранжевой тыквы. Рядом с котом заходилась в безудержном смехе старая ведьма с ощетинившейся метлой в руках. Глядя на рисунок, Вероника с ностальгией вспомнила вечерние посиделки со школьной подругой, когда она только-только узнала о Хэллоуине. Именно тогда одноклассница подарила ей эту кружку, в знак вечной дружбы. Дружбы, которая закончилась на рассвете, вместе со школьным выпускным. Ничего драматичного, просто их пути разошлись. Звонки стали реже, поводов для встреч все меньше. Они иногда переписывались, но для Ники приятельница стала незнакомкой, той, кто живет в какой-то совершенно иной реальности. Но те совместные вечера, когда они придумывали страшилки при свете фонарика, спрятавшись от всего мира в палатке из одеял, и смотрели мультики о танцующих скелетах, остались самым приятным воспоминанием о школьных годах.

      Воспоминанием, которое растворилось как дым под внезапным скрипом стула матери. Девушка суетливо стала помешивать сахар в кружке, стараясь не задевать ложкой края, и даже не осознавала, что сахара в чае нет. Сделала первый глоток. Обжигающий ком прошелся по горлу, выбив нежданные слезы. Совладав с собой, Вероника бросила быстрый взгляд на мать. Та рассматривала трещинки в скатерти из клеенки. Девушка незаметно ощупала нёбо и высунула кончик языка, чтобы унять надоедливое жжение. Подняв глаза, она натолкнулась на взгляд, который полоснул ее равнодушным металлом. Мать, не отрываясь, следила за ней, будто хотела высказать все, что накопилось. Вероника поняла, что избежать давно назревающего разговора не удастся. Она мысленно помолилась в пустоту, обхватила горячую кружку двумя руками, почти обжигая ладони, и слегка кивнула матери, давая понять, что теперь она готова.

      – Что ж ты у меня такая бестолковая, – вздохнула мать и покачала головой, но глаза резко потеплели, словно сезон ненастий внезапно закончился ранней весной. – Раз все равно прогуливаешь