Путь домой. Год надежды. Наталья Щёголева

и его организатор остался весьма довольный собой: «Да, Фил был прав, лучшей плети для этого загадочного слуги мне днём с огнём было не сыскать. Ха, да и сам Глен воспринял появление здесь этой девчонки именно так, надо отдать ему должное. Что ж, Бог даст, это ещё мне послужит!»

      После обеда герцог приказал Глену и Филу проверить, как размещена гвардия, кони, при этом Филу было предложено показать Глену дворец. Выслушав распоряжения господина, праиэры поклонились и вышли прочь.

      Всю анфиладу второго этажа до боковой лестницы они прошли молча, и тут Фил, наконец, не выдержал. Он резко остановился и преградил Глену дорогу:

      – Его Светлость велел мне показать тебе дворец, и раз уж мы здесь, лучше отсюда и начать. Вон с того балкона можно увидеть добрую треть земель Бетенгтон.

      Что ж, Виктор медленно развернулся к Филу и ничего не сказал, только взгляд его тёмно-синих глаз, словно раскалённый прут, впился в душу Фила. Тот почувствовал, что стал покрываться холодным потом, и не выдержал этого убийственного молчания:

      – Не смотри на меня так! Я ведь уже попросил у тебя прощение!

      – А я что-нибудь тебе обещал? – хмуро поинтересовался называемый Гленом.

      – Ну… – у Фила земля горела под ногами, – А что такое, собственно говоря, произошло? Герцог повелел привезти её, вот я и сделал это. Кстати, её не пришлось уговаривать, вот совсем-совсем не пришлось. Ты бы видел, как эта девчонка обрадовалась мне, а ещё больше моему предложению приехать сюда. Так что же не так? Ведь вы, кажется, были друзьями в Рунде… Глен?!!

      Но называемый Гленом даже не моргнул в ответ, только взгляд его синих глаз стал ещё более ядовитым.

      – Ну, хорошо, ударь меня, если хочешь! – едва ли не с отчаянием в голосе взмолился Фил.

      Виктор ответил не сразу, но когда заговорил, Фила прошиб озноб:

      – Позволь мне предположить, что у тебя когда-то была мать, была и женщина, которую ты любил. Я ни за что на свете не поверю, чтобы такой человек как ты, дожив до тридцати двух, ни разу не любил по-настоящему. А теперь представь эту женщину на службе герцога, в постоянном окружении наших шакалов. Ну как? Эта картина ласкает глаз?! – Виктор сделал шаг ближе и перешёл на шепот, от которого Филу стало жутко, – Ты либо просто отказался подумать, либо подумал слишком хорошо. И если мне и хочется выбить из тебя душу, так это за то, что именно ты надоумил герцога отдать тебе такой приказ, и только ради того, чтобы посадить меня на короткий поводок, решился подвергнуть этого ребёнка смертельной опасности.

      Оглушённый Фил превратился в статую. Виктор же смерил его презрительным взглядом и поставил точку:

      – Если ты сделал это, не подумав, значит, ты не так умён, как то мне казалось до сих пор. Если же, в чём я почему-то уверен, это было твоё сознательное решение, какого чёрта ты набиваешься мне в друзья? По жизни у меня всегда было очень мало друзей, но никого из них нельзя было бы назвать глупцом или подлецом. Я всё сказал. У меня есть только одна маленькая просьба. Постарайся пореже попадаться мне на глаза, это ради твоего