Ратники преисподней. Александр Григорьевич Домовец

журналист Кириллов, который затесался в процессию и много чего наслушался. Конечно, получилась бомба, сенсация. Горожане рвали газету из рук. Гриша в одночасье стал знаменитым. Но поскольку за все надо платить, уже на следующий день ему от лица нижневолжской мафии позвонил незнакомый человек и в грубых выражениях пообещал искалечить за неуемное любопытство и бойкое перо. При этом аноним продемонстрировал хорошее знание Гришиных обстоятельств (место проживания, распорядок дня, имена родственников)…

      Понятно, что Гриша сообщил об этом редактору. Тот позвонил начальнику городского управления милиции, а полковник поручил заняться этим делом мне, в ту пору капитану-оперативнику. Так мы с Григорием встретились и познакомились.

      Нельзя сказать, что он был уж так сильно перепуган. Как я потом не раз убеждался, он вообще не из пугливых. Однако был напряжен − да и кто в такой ситуации не напрягся бы? Но вот что меня поразило: журналист, которому нет и тридцати, был абсолютно седым. Как будто ему на голову опрокинули чан с белой краской, а промыть волосы не удосужились. Во всем прочем (лицо без морщин, сверкающая улыбка, здоровый румянец, энергичные правильные черты и цепкий взгляд с хитринкой) парень вполне соответствовал возрасту. Вообще, седина ему шла, и был он, пожалуй, красив неброской мужской красотой.

      − Не обращайте внимания, − сказал Гриша, заметив мое удивление. − Это не от переживаний. Это у меня физическая и нервная конституция такая. В шестнадцать лет поседел в одночасье.

      − А я уж подумал, что это звонок мафии на вас так подействовал, − неуклюже сострил я, присаживаясь.

      − Может, лучше на «ты»? Это я с виду такой преклонный, − он пригладил шевелюру, − но душой очень даже молод…

      − Годится…

      На «ты» беседовалось проще. Я объяснил Григорию, что сильно переживать не стоит: хотели бы действительно убить или искалечить − сделали без всяких предварительных звонков. Целью звонившего было явно другое: напугать. «У нас журналистов не убивают», − веско сказал я (и ведь не соврал: убивать их начали года через три-четыре…). Однако не расслабляться! В темное время суток из дома не выходить! Безлюдных мест избегать! Завести овчарку! И так далее! И тому подобное! И поменьше проявлять здоровое журналистское любопытство!!

      По-моему, воспитательная беседа удалась. Во всяком случае, месяца два Гриша пробавлялся репортажами с культурно-массовых мероприятий, очерками о передовиках производства да отчетами с партийно-комсомольских пленумов. В оперативно-розыскной круговерти я уже начал про него забывать, как вдруг журналист Кириллов выдал еще одну сенсацию − большой материал о подростковых бандах, которые терроризировали Краснозаводской район Нижневолжска. Конкретный такой материал с именами, фактами, статистикой…

      Я позвонил ему сам.

      − Тебе что, жить надоело? − спросил я с большевистской прямотой.

      − Ты же сам говорил, что у нас журналистов не убивают, − бодро сказал он.

      − Так с тебя и начнут! − заорал я. − Ты кого зацепил? Это же кодла малолеток, банда несовершеннолетних! (Таких слов, как «отморозки»