Терпила. Сергей Семенович Монастырский

следнему ряду, во вторых, чтобы последние ряды своими вздохами и приглушенными стонами не мешали смотреть кино.

      – Вов, а как кино-то называется? Шепотом спросила Тамара, когда в зале погас свет и пошли первые титры.

      – Да кто ж его знает! – торопливо ответил Владимир и судорожно прижал к себе Тамару.

      Полтора часа прошли как во сне. Хорошо, что громкая музыка, и разговоры героев фильма заглушали звуки их поцелуев и судорожных вздохов.

      Не выдержав, Тамара запустила ладонь в карман его брюк, и взялась за то, что там находилось!

      Вовка тоже было полез ей под юбку, но Тамара прижала к ноге его ладонь.

      – Не надо! Увидят! – отчаянно прошептала она.

      До конца сеанса еле дождались. Молча и напряженно сжимая ладони друг друга пошли по аллее парка в конце которого стоял кинотеатр. Темнота сгустилась, и редкие неразбитые фонари слабо освещали дорожки.

      – Пошли скорее! – шепнул Владимир, и они свернули с аллеи. Сдерживаться уже не было сил, и они побежали через цепляющиеся ветками кусты:

      – Все! – опять шепнул Вовка и, сбросив куртку с плеча, кинул ее на землю.

      Не сдерживаясь больше, они упали на нее! Слившись в объятиях.

      – Ох, откинулась на траву Тамара, когда, наконец, все было кончено, и испуганно спросила:

      – Вов! А где мои трусы?!

      – Наверное, там же где моя куртка! – засмеялся Владимир, увидев, как далеко они откатились от того места, где захватила их страсть.

      К дому подходили уже медленно и спокойно. Тусклый фонарь подъезда слабо освещал деревянную лавочку у дверей, на которой с утра и до вечера сидели старушки.

      – Ишь, полуночники! – проворчала самая говорливая бабка, – когда детей то заведете?

      – А негде заводить-то, – засмеялся Владимир.

      Заводить детей и любить друг друга, действительно было негде, хотя уже год как они были женаты. В их двухкомнатной квартире жило шесть человек!

      Двое родителей занимали маленькую спальню, они с Тамарой, спавшие на тахте в гостиной – она же проходная комната в кухню, туалет и ванную, сестра, ночевавшая на раскладушке в той же гостиной, а вечерами учившая уроки на кухне, и бабка, жившая в кладовке.

      – Какая уж тут любовь!

      И место для них было только на улице! Гуляли, ходили в кино, ну так иногда собирались с друзьями на скамейках на набережной.

      Кафе в то время как-то были не приняты. Как и аренда жилья.

      Стояли восьмидесятые. Вернее их конец. Через два года появится новая страна.

      … Ну, а пока они, нежно обнимаясь, по слабо освещенной лестнице поднялись на свой третий этаж и все также, не разжимая рук зашли в узкий, заставленный обувью коридор своей квартиры.

      Мимо коридора на кухню проскользнула сестра.

      – Как кино? – ехидно улыбаясь, спросила она.

      В свои четырнадцать лет она уже кое-что понимала. И однажды в лоб спросила у Тамары:

      – А что, взрослые обязательно раз в неделю ходят в кино?

      – Если бы ты здесь не спала, ходили бы каждый день! – отрезала Тамара.

      Сестра была не ее, а Вовкина, и в эту фразу она постаралась вложить все свое отношение к этому семейному гнездышку.

      – Я вот сейчас все мамке скажу! – надула губки сестра.

      – Язва! – презрительно пнула ее по заднице Тома.

      Семейным гнездышком назвать этот двухкомнатный колхоз было действительно трудно.

      Родовым гнездом оно было для прежнего состава семьи.

      Мать с вечера готовила на всех завтрак, обедали все на работе и в школе, а к вечеру ужин собирала на стол бабка.

      В то прежнее счастье в кладовке ночевал Вовка, которому все равно было где ночевать, потому что приходил он вечерами поздно, проводя время с друзьями, а в проходной комнате на тахте спала бабка и на раскладушке сестра.

      По выходным мать и сестра за всех убирались, отец уходил во двор, чтобы с соседями поиграть в шахматы или домино, бабка помогала матери или смотрела телевизор.

      Первые недели после свадьбы Тамара пыталась влиться в этот коллектив.

      Утром, встав пораньше, она приготовила сырники, а для мужчин сковороду яичницы с помидорами и колбасой.

      И ожидая, стояла у плиты, пытаясь что-нибудь еще подать.

      Вовка поцеловал, усадил ее рядом с собой и, улыбнувшись для всех, объявил:

      – Попробуем, как моя жена готовит!

      Обозревая стол, мать, вдруг не обращаясь к нему, сказала:

      – Отец яичницу не ест! – И поднявшись со стула, бросила:

      – Давай-ка Вася, я тебе дам кусок мяса, хотя бы из супа!

      Сестра, попробовав сырник, тоже скривилась:

      – Мама, всегда изюм в творог кладет!

      И только бабка, посмотрев на Тамару, примирительно сказала:

      – А вы меню с вечера составляйте, чтобы Тамара не ошиблась!

      Тамара,