Я же твоя дочь. Светлана Низова

первый класс. О том, что что-то изменилось, я начала понимать чуть раньше, когда укладываний в одеялке с соской становилось с каждой неделей меньше. Но и в отношении мамы кое-то изменилось – она перестала со мной разговаривать, иногда днями, иногда неделями. И запретила меня называть ее мамой. Сначала наедине, а потом и вовсе. Зови меня Тоня. – абсолютно равнодушно повторяла она, когда у меня по привычке вырывалось «мама».

      Я очень быстро усвоила, что, когда я зову ее по имени, паузы с молчанием становятся реже. Значит молчание – это наказание. Приходилось стараться и быстро привыкать к новым правилам, я же хотела сохранить хорошие отношения с мамой. С Тоней.

      Тоня все еще укладывала меня спать рядом с собой, но мне было настолько плохо радом с ней, даже без нелепого одеялка, что я старалась откатиться на самый край и стать как можно меньше и незаметнее, лишь бы даже кончиком пальца ее не коснуться.

      В первом классе мне понравилось. Меня посадили с красивым мальчиком Ярославом, у нас была прекрасная учительница, старенькая и добрая, мы всем классом придумывали сказки, что она наша бабушка. Учиться первые несколько месяцев мне было скучно, Тоня выучила меня чтению и письму еще в четыре года и часто забавлялась, заставляя меня читать ей газеты вслух. До сих пор помню, о чем писали в газете «Криминальная Россия».

      Учительница постоянно хвалила меня после уроков, рассказывала Тоне, какая у нее чудесная умненькая дочь. Тоня сухо кивала, быстренько натягивала на меня старенькую курточку и уводила подальше от доброй учительницы.

      Иногда она забывала меня забрать, а так как первый класс был на базе детского сада, одних нас не отпускали. Я часто сидела то с воспитательницей, то с уборщицей, то со сторожем, дожидаясь Тоню. Она приходила иногда под ночь.

      Если я спрашивала почему других детей забрали раньше, Тоня начинала молчать. Очень быстро я спрашивать перестала. Значит так надо.

      Глава 3

      Я вынырнула из мысленной картинки с женщиной, идущей по улице, и бредущим позади нее ребенком с огромным желтым рюкзаком. У этой малышки еще были свежи воспоминания, как раньше мама водила ее за руку, показывала буквы в названиях магазинов, вместе читала слоги, играла с бабушкиным пуделем Чарликом, купила заводного железного крокодильчика и долго объясняла, что он не настоящий и его не надо бояться. Но эти воспоминания малышка старалась не доставать, потому что сейчас ее реальность была другая. Вместо мамы появилась какая-то незнакомая женщина, которую надо было называть Тоня, и которая безжалостно рассказала, что бабушкиного пуделя Чарлика съели местные алкаши. Я много ночей очень тихо плакала в подушку о Чарлике, стараясь задерживать дыхание, чтобы Тоня не услышала моих всхлипов. Этой незнакомке Тоне совсем не было дела до меня, я чувствовала себя несчастной и одинокой, но не понимала, в чем я провинилась.

      Мои уроки всегда были выполнены безукоризненно, игрушки аккуратно расставлены, одежда сложена, но в лучшем