Я же твоя дочь. Светлана Низова

е проведение времени. Хотелось трусливо развернуться, но я решительно паркую свой блестящий новый автомобиль на куске ровного асфальта и выхожу. Вот бы внутри чувствовать себя так же комфортно и уверенно, как и внешне!

      Пока иду по разбитой дорожке, покрытой остатками мартовских луж, ругаю себя за свое стремление выглядеть успешно – острые шпильки очень неустойчивы. Кому здесь что доказывать собиралась? И тут же отвечаю – себе.

      Охраны или каких-то сотрудников, препятствующих моему передвижению, нет. Вижу центральный вход и поднимаюсь по цементным лесенкам.

      Внутри большой просторный холл, видно недавно после ремонта. За чем-то похожим на стойку администратора сидит женщина средних лет и сосредоточенно перебирает пряжу.

      – Здравствуйте. Мне звонили пару дней назад. – говорю я, она не отрывается от пряжи. – Мне нужно проведать вашу пациентку.

      – Вы к кому? – женщина наконец поднимает на меня взгляд.

      – Антонина Федорова у вас же находится?

      Женщина лениво щелкает мышкой.

      – Тонька? Есть такая. А вы ей кто?

      – Я ей дочь. – вздыхаю я, чувствуя, как остатки решимости меня покидают.

      – Не знала, что у нее есть дочь. – женщина пристально вцепляется в меня взглядом.

      – Она тоже не знала, все тридцать пять лет. – усмехаюсь я. – Так можно с ней пообщаться?

      – Людка. – женщина окликает медсестру, которая пробегала мимо. – Проводи девушку в комнату посещений. К Тоньке, дочь.

      Энергичная девушка на тонких шпильках жестом показывает следовать за ней. Мысленно восхищаюсь ее скорости передвижения на таких каблуках.

      Чем глубже мы продвигаемся в здание, тем больше становится понятно, что денег выделили только на ремонт холла. Возможно, выделили и больше, но тех, что не украли, хватило только на часть отделки. Коридоры с вздувшимся линолеумом и зеленовато-мерзкой краской на стенах. В окнах гуляет сквозняк, непроизвольно подрагиваю от ветра, хотя может и от волнения.

      Комната для посещений выглядит так же прилично, как и холл: уютные диваны, столики, небольшой телевизор, даже чай и вазочка с конфетами.

      – Вы посидите тут, я скажу кому-нибудь ее привести. – бросает торопливо медсестра и мчится дальше, быстро стуча шпильками.

      С каждой минутой волнение и ком в горле нарастает, сжимаю в кармане пачку сигарет, обещаю разрешить себе выкурить сразу две, если переживу сегодняшнюю встречу. Тут же упрекаю мысленно, что создаю драму на пустом месте. Хотя, мать в сумасшедшем доме – это разве не повод для драмы?

      Немного приоткрывается дверь, я мысленно готовлюсь, но это всего лишь приятный мужчина средних лет.

      – Здравствуйте, я психолог. Меня зовут Виктор Николаевич.

      – Екатерина. Катя. Да, в общем, как хотите.

      Виктор Николаевич присаживается рядом и типичным «понимающим» взглядом психолога начинает меня сверлить.

      – Что-то мне не нравится ваш настрой, девушка.

      – Поверьте, мне тоже.

      – Вы уверены, что хотите потревожить нашу пациентку?

      – У вас проверка что ли скоро? Вы так стараетесь, как будто вам не все равно. – излишне агрессивно говорю я.

      – Представьте, мне не все равно. Вы приехали-уехали, а мы потом неделями успокаиваем пациентов.

      В глубине души я понадеялась, что встретиться с матерью сегодня не получится.

      – Вы позволите мне поприсутствовать? – вопрос исключительно формальный. Киваю психологу, просто чтобы не вступать в диалог.

      На этот раз дверь открывается широко, и пожилая медсестра толкает вперед инвалидную коляску со сгорбленной фигурой. У меня перехватывает дыхание. Мы не виделись несколько лет, с похорон бабушки, но увидеть подобное я была не готова: жидкие поникшие волосы, дрожащие руки, сжимающие какого-то нелепого пластикового пупса, тощие колени торчат из-под клетчатого пледа.

      – Эээ… Привет. – говорю я, глядя куда-то мимо. В ответ тишина. – Вот приехала, мне недавно сообщили.

      Снова тишина.

      – Вы подойдите, обнимите мать. – говорит мне психолог.

      – Мы так пообщаемся. – резко огрызаюсь, не понимая причину агрессии. Но подхожу чуть ближе. – Красивая у тебя кукла. Как ее зовут?

      – Катя. – слышу я в ответ приглушенный голос. Ну кто бы сомневался, конечно ее зовут Катя.

      Пожилая медсестра смотрит на меня осуждающе, психолог кивает, как будто все понимает. Я сдержанно похлопываю мать по костлявому колену, бормочу еще пару нелепых фраз: у меня все хорошо, не волнуйся. Как будто бы она когда-то волновалась! На этом слышу голос психолога, что для первого раза достаточно. Не могу с ним не согласиться.

      Медсестра увозит коляску, я говорю что-то про обязательную скорую встречу и, когда захлопывается дверь, падаю на диван и закрываю глаза.

      – Хотите поговорить? – снова этот понимающий голос Виктора Николаевича.

      – Спасибо, уже лет десять говорю