Русалии. Ирина Яш

такого?

      – Бонье?… – вежливая улыбка сползла с лица Макса.

      – Да, Владимира Сергеевича Бонье.

      – А… Э… – замычал Макс, – Мм… Вы не хотите зайти ко мне в дом и выпить кофе?

      Она тоже перестала улыбаться, нахмурилась:

      – Нет, не хочу. Если знаете, где его дом – скажите. Если нет – хорошего дня, – она взялась за дверцу.

      Макс потёр себе переносицу, потом посмотрел на неё:

      – Постойте. Вы меня неправильно поняли. К нему сейчас нельзя, у них несчастье…

      – Несчастье?… А! Я встретила здесь Скорую! Кто-то заболел?

      – Не заболел… – Макс откашлялся, – Владимир Сергеевич умер.

      Она замотала головой:

      – Этого не может быть! Мы с ним говорили только вчера вечером!

      – Я тоже говорил с ним вчера вечером. Давайте, всё-таки зайдём в дом…

      В кухне Макс сварил им кофе, разлил по чашкам, поставил на стол, рядом встали сахарница, сливки и печенье. Женщина, глядя в свою чашечку, молча, пила чёрный несладкий кофе, потом подняла на Макса глаза:

      – От чего он умер?

      Макс пожал плечами:

      – Я не знаю. Когда я пришёл, врач был всё ещё там, у него в спальне… Я говорил с его братом. Подозревают остановку сердца, – Макс посмотрел на неё, – А он Вам – кто?

      – Наниматель.

      – Наниматель?

      – Да. Он заказал мне картину, но хотел, чтоб я писала её у него в доме. Это было так кстати…

      – Вы художник?

      – Да. Не очень удачливый… Я закончила Академию на набережной, пыталась выставляться, но без особого успеха, – она усмехнулась, – Владимиру Сергеевичу рассказал обо мне кто-то из наших с ним общих знакомых, Бонье ведь известный искусствовед, вращается в артистических кругах. Вращался… И, он был таким милым! Сказал, что всю жизнь искал своего стихийного художника, и что, когда я закончу нужную ему картину, он закажет мне ещё одну. Вулкан. Я так радовалась, думала – наконец-то повезло…

      Макс потёр небритый подбородок:

      – Мм… «стихийный художник»? А что это такое, если не секрет?

      Она улыбнулась:

      – Не секрет. Я рисую природные явления, но не рассветы и закаты, а что-то, где есть драма. Как объяснить… – она прищёлкнула пальцами.

      – Торнадо?

      – О, да! Смерчи – это моё любимое. Но у меня есть и лесные пожары, и снежные лавины…

      – Звучит очень страшно, – рассмеялся Макс.

      – Страшно, но и грандиозно!

      – Вы хотите сказать, что видели всё это своими глазами?

      – Конечно! Я весь Техас проехала вдоль и поперёк с охотниками за Торнадо! В Италии видела и извержение вулкана, и страшный шторм! А вот в Индонезии, к слову, случай был…

      …Она рассказывала о бурях и наводнениях, о ежедневных грозах Явы, Макс внимательно слушал, и, заодно, разглядывал свою визитёршу. Чёрные шёлковые волосы ниже лопаток, роскошные брови вразлёт, глаза смотрят тёмным янтарём. Умытое лицо, простая одежда, но этой южной красе в бледных северных широтах никакие приукрасы и не требовались. Она поднялась, чтоб сполоснуть свою чашку, Макс окинул взглядом её фигуру,