Тайна Желтой комнаты. Духи Дамы в черном. Гастон Леру

павильона я слышу какой-то странный шум, порой шаги, хруст веток. Накануне ночью я легла только в три, после возвращения из Елисейского дворца. Так вот, подойдя к окну, я видела тогда какие-то тени…

      В. – Сколько их было?

      О. – Две, они двигались вокруг пруда, а потом луна спряталась, и стало ничего не видно. Обычно в это время года я перебираюсь назад в замок, где живу по-зимнему, но в этом году я решила, что не покину павильон, пока отец не закончит доклад для Академии наук о своих работах по распаду материи. Мне не хотелось, чтобы этой серьезной работе, которая через несколько дней должна была быть завершена, мешали какие-либо изменения в нашем укладе. Теперь вы понимаете, почему я не хотела говорить отцу о своих детских страхах. А папаше Жаку я не сказала, потому что он проболтался бы. Как бы там ни было, я знала, что у него в ящике ночного столика есть револьвер, и, улучив минуту, когда старик отсутствовал, быстро поднялась на чердак, взяла револьвер и сунула его в ящик своего ночного столика.

      В. – У вас есть враги?

      О. – Нет.

      В. – Но вы же понимаете, мадемуазель, что такие серьезные меры предосторожности кажутся нам удивительными.

      Г-н Стейнджерсон. – Действительно, дитя мое, предосторожности весьма странные.

      О. – Да нет же, ничего удивительного. Я же говорю, что две ночи мне было очень не по себе.

      Г-н Стейнджерсон. – Тебе следовало сказать мне. Это непростительно. Мы могли бы избежать беды!

      В. – Заперев дверь Желтой комнаты, вы легли, мадемуазель?

      О. – Да, я очень устала и тут же заснула.

      В. – Ночник продолжал гореть?

      О. – Да, но он довольно тусклый.

      В. – Теперь, мадемуазель, расскажите, что же произошло?

      О. – Не знаю, сколько я проспала, когда внезапно проснулась. Я громко вскрикнула…

      Г-н Стейнджерсон. – Да, крик был жуткий. До сих пор у меня в ушах звучит: «Убивают!»

      В. – Значит, вы закричали?

      О. – В комнате находился какой-то человек. Он бросился ко мне и стал меня душить. Я уже почти задохнулась, как вдруг моя рука наткнулась на револьвер, лежавший в приоткрытом ящике; курок у него был взведен. В этот момент человек отшвырнул меня на кровать и чем-то замахнулся, но я успела выстрелить и тут же почувствовала страшный удар по голове. Все это, господин следователь, произошло быстрее, чем я рассказываю. Больше я ничего не знаю.

      В. – Больше ничего? И даже не подозреваете, каким образом убийца мог выскользнуть из вашей комнаты?

      О. – Понятия не имею. Больше я ничего не знаю. Когда человек без сознания, он не может знать, что происходит вокруг.

      В. – Человек был высокий или низкий?

      О. – Я видела лишь тень, которая показалась мне громадной.

      В. – И вы больше ничего не можете нам сообщить?

      О. – Сударь, больше я ничего не знаю. Человек бросился на меня, я выстрелила – и все».

      На этом допрос м-ль Стейнджерсон заканчивается.

      Жозеф Рультабийль терпеливо дожидался Робера Дарзака.

      Тот не замедлил появиться.

      Он слушал допрос,