Северная дорога. Роман об английской магии. Анна Ефименко

раза больше.

      Казалось, каждый и без того непослушный волосок на голове Алана Сорсби еще больше вздыбился от такого заявления. Он ахнул:

      – Вы заплатили за троих, чтобы иметь собственную комнату для себя одного?!

      – Именно, – кивнул Винтерсмит, складывая в черную дорожную сумку вещи – бритву, записную книжку, чернильницу. – Я рад, что вы все поняли, мистер Сорсби. А теперь я уступаю эту самую отдельную комнату в ваше единоличное пользование. Надеюсь, вы сможете тут восстановить силы после дороги.

      Ну теперь все ясно, уныло подумал Сорсби. Недаром он тут очутился – этот черноволосый северянин наверняка сразу же понял, как провернуть выгодную сделку и сейчас потребует за постой сумму, которую и за месяц не заработать. Волшебник развел руками:

      – Простите, мистер Винтерсмит, но я вряд ли смогу с вами рассчитаться. Если вас ввело в заблуждение мое происхождение, то мне жаль. Как я уже сказал, родные уже много лет не желают меня знать. Я беден – и говоря по правде, беден до неприличия.

      Винтерсмит вопросительно поднял бровь:

      – Разве кто-то говорил о деньгах? Бросьте, сэр, я уверен, у вас уж точно есть богатства, которые никому и не снились.

      Он выразительно посмотрел на саквояж Сорсби, а затем уставился на волшебника уже знакомым немигающим взглядом серых глаз.

      – Но… Откуда вы знаете? – недоуменно пробормотал Сорсби, еще крепче сжимая в руках свои пожитки.

      – Вы действительно считаете, что меж хитрых людей слухи не распространяются так же быстро, как и среди простых смертных? О, хватит вам скрывать это, сэр. Уж мне-то можно показать. Мы с вами одного поля ягоды, и я всегда считал себя… достойным ценителем старины, если мне будет позволено так выразиться.

      Сбитый с толку, Сорсби без раздумий и уточнений принял факт, что его новый знакомый только что прямым текстом признался в том, что сам тоже занят колдовским ремеслом. Теперь Сорсби волновало лишь то, откуда посторонним было известно о сокровище в его саквояже.

      Стиснув пальцы вокруг кожаных боков багажа, он, не желая сдаваться быстро, прошептал:

      – А если нет? Если я считаю, что вам нельзя это показывать?

      Покрепче завязывая шейный платок перед мутным зеркалом на стене, Винтерсмит лениво отозвался:

      – Вам ведь известна вторая часть поговорки, мистер Сорсби. Никто не может отказать жабьему человеку.

      – Я не слышал такую версию.

      – Потому что я сам ее придумал, – пожал плечами Винтерсмит. – Ну, давайте же, выкладывайте, что вы сюда привезли. Я ведь вижу, вам уже понравилась эта комната, и желание отдохнуть после долгих часов в пути становится все сильнее…

      Сорсби вздохнул и полез в саквояж. На самом дне, за всеми погремушками из склянок и ключей, там, где хранились кошелек (куда более легкий, чем хотелось бы) и немного сменной одежды (куда более истертой и изношенной, чем хотелось бы), лежали бережно обернутые в кусок шелка небольшая книжечка и картонка с наклеенным