Под созвездием Большой Медведицы. Анна Васильева

улыбались друг другу, только теплей от таких улыбок не становилось.

      Вадим это видел и не спешил вести подругу к венцу. Юлия зеленела от злости, но ничего не могла поделать: дочь для Вадима главная женщина его жизни. Сколько раз она сама предлагала пожениться, но Вадим уклончиво отвечал, что Васька это не понравилось.

      Юлия дождалась, пока маникюрша освободилась, и села на стул за маленьким столиком напротив мастера. Маникюрша терпеливо ждала, когда подруга соберется с мыслями и начет говорить. Юлия фыркала еще пару минут. За это время мастер налила в пиалку теплой воды и плюхнула туда немного жидкого мыла. Юлия опустила в воду пальцы, а маникюрша удивленно спросила:

      – А лак снимать не будешь?

      – Черт, – простонала Юлия, вынимая пальцы из пиалки.

      Она вытерла полотенцем ногти и принялась стирать старый лак. Лак почему-то снимался с трудом.

      – Что, все-таки, случилось? – Поинтересовалась маникюрша.

      – Вадим снова уехал! Он не подумал обо мне, зато подумал про свою доченьку!

      – Ну, здесь я его понимаю – дети самое главное.

      – А я? Я не главное?

      – Юлька, ты не можешь понять, что у него ничего больше нет. Ты не хочешь это понять и потому до сих пор не нашла общий язык с его дочкой.

      Юлия странно посмотрела на подругу – она не понимает, что с этой соплячкой никто не сможет найти общий язык! Она не просто не любила дочь Вадима, а терпеть не могла! И ничего не могла с этим поделать

      После обеда Маша сладко потянулась: гречка с тушенкой еще не надоела ей за два дня и казалась безумно вкусной! Всеволод Анатольевич ушел вчера с утра на соседнюю делянку, а она в пятнадцати километрах. Попрощался он с вечера, чтобы утром не будить Машу и сына. Кира проснулся часам к десяти. За это время и Маша успела проснуться, вскипятить чайник на костре и разогреть уху. Вот он-то и разбудил кузена. Кира потянул носом рыбный аромат.

      – Давно проснулась? – Спросил он, потягиваясь, и, спуская ноги с топчана, очутился сразу в ботинках.

      – Час назад. Завтракать будешь?

      – Нет. Только чай, – вышел из избушки.

      Маша налила в зечерненые эмалированные кружки крепкий чай и положила рядом столовые алюминевые ложки. Кира посмотрел на этот натюрморт.

      – М-да. Ци-ви-ли-за-ция! – Зачерпнул столовой ложкой сахар и с грохотом принялся помешивать.

      Маша налила себе ухи и ждала, пока не остынет. Никогда она не пила горячие напитки и не ела горячей пищи.

      – Решила подкрепиться поплотней? – Кирилл кивнул на тарелку.

      – Да. Хочу побродить по лесу.

      – Броди. Только осторожней – здесь медведи тоже бродят.

      – Пусть бродят, – ответила она, отправляя ложку с ухой в рот. – Я же им мешать не буду.

      – Если встретятся, то стреляй. Отец оставил свое старое ружье и пару пачек патронов.

      – Не холостых?

      – Очень даже нет, – улыбнулся Кирилл, отставляя пустую кружку. – Ладно. Мне пора ехать.