Человек. Образ и сущность. Гуманитарные аспекты. Современный человек. Движение к пасторали?. Наталья Пахсарьян

начали читать? – спрашивает Федр. – Сюда давай свернем, – отвечает Сократ, – и пойдем вдоль Илиса, а потом, где будет мниться (δόξῃ) подходящим, там, в тиши и покое, сядем. – В добрый час, кажется (ὡς ἔοικεν), – замечает его собеседник, – я случился (ἔτυχον) бос. Ты же так всегда. Легче ведь нам идти будет по водице, мочить ноги, и отнюдь не без приятности, особенно в эту пору года и такой день» (228е–229а).

      В этом тексте обращает на себя внимание категориальная и понятийная структура, стоящая за материальным каркасом реальности, художественно воспроизведенным Платоном. И прежде всего, гносеология перцепции, маркированная употреблением глаголов «иметь мнение», «мниться» и «казаться», которые в данном локусе предваряют высказывания обоих философов и как бы семантически подчеркивают – все, что воспринимают собеседники, они осознают больше как им только мнящееся и кажущееся, не совсем подлинное; скорее, как объекты мнения, чем нечто безусловно реальное и достоверное, хотя непосредственное чувственное ощущение от телесного соприкосновения с реальными объектами интенсивно переживается акторами, в том числе в аспекте удовольствия и наслаждения.

      Не менее интересна имманентная и комплексная, сложная диалектика происходящего, «естественное» единство противоречий и их переход в свою противоположность, которые реально присутствуют в материальных и психических явлениях и выражены использованными Платоном языковыми средствами (в 229а). Так, телесное движение должно смениться (и далее сменяется) физической остановкой и уже интеллектуальным действием (чтением и беседой), жаркий день уравновешивается прохладой воды в речке, затишью вокруг соответствует покой в душах (что, к тому же, выражено одним и тем же словом: ἐν ἡσυχίᾳ). Даже «случайность» того, что Федр оказался босиком, предполагается необходимостью мелководья (по которому пойдут друзья, чтобы освежиться) и «совпадением» погодных условий времени года вообще и дня – в частности. Синтагма же всех обстоятельств этой предустановленной гармонии приносит людям, оказавшимся в фокусе данной волны жизни, огромную эйфорию, наслаждение, что подчеркнуто грамматически двойным отрицанием термина (οὐκ ἀηδές, «не неприятно», 229а), которое акцентирует его значение и концептуально артикулирует, по-видимому, идею благости бытия. Таким образом, красота, истина (существования) и благо оказываются едиными в процессуальности настоящего, собираясь и фокусируясь в человеке.

      Такое счастливое событие в мире, естественно, не может произойти само по себе, оно, безусловно, требует какого-то провиденциально-разумного вмешательства и участия, ведь даже само понимание счастливой случайности в греческом языке – это, одновременно, имя богини удачи (Τύχη).

      И это божественное, демоническое начало вводится Платоном, но сначала ему предшествуют пропедевтический разговор о взаимоотношениях божества и людей (229b–c, Борей, похищающий Орейтию) и удивительная по красоте пасторальная экфраза, в которой также легко можно увидеть метафоры