Детектив на краю лета. Татьяна Полякова

зайти к нему, он сам протрёт.

      «…Ни за что не буду плакать, – твёрдо сказала себе Таша, становясь под душ. – Ни за что на свете. Я лучше сделаю всё, чтобы нашли негодяя, который Сергея Семёновича убил! Я буду помогать Владимиру Ивановичу, буду честно вспоминать всё, что не смогла вспомнить вчера, а плакать не стану!..»

      Она яростно намылила волосы, чтобы все дурные мысли смыла горячая вода, и потом долго сушила их феном.

      Фен был слабенький, из него едва веяло тёплым воздухом, и Таша решила, что наплевать, волосы как-нибудь сами высохнут.

      Должно быть, Розалия Карловна расстроена, и Лена тоже. Их вчера тоже допрашивали, вернее, опрашивали полицейские. Владимир Иванович сказал, что это разные вещи – допрашивать и опрашивать, но Таша никакой особой разницы не заметила. Ксения, скорее всего, ни на какие вопросы отвечать не стала. Такие, как она, сразу говорят, что сейчас будут звонить адвокату, и начинается история, как в кино.

      Таша сто раз видела.

      Она вышла на палубу и по привычке повернула в сторону салона, и оказалось, что не туда. «Резервная каюта» была расположена на корме, поворачивать нужно было вовсе в другую сторону.

      В салоне был накрыт завтрак, и вся компания на местах, даже Богдан. Он как-то привёл в порядок бороду, подстриг, что ли, и она вновь выглядела прилично, словно никто за неё и не драл!..

      – Мамочка! – вскрикнул Владислав, едва Таша поздоровалась. – Крёстненькая! У нас тут беда за бедой, а тебя не видно!

      Он подбежал к Ташиному креслу, отодвинул его – Наталья Павловна следила за ним сердитыми глазами – и подождал, пока Таша устроится. От него за версту разило ландышевым одеколоном.

      – А где Герцог Первый?

      Наталья показала подбородком:

      – На посту.

      Герцог Первый сидел на собственном стуле, приставленном к столу Розалии Карловны. Оленьими глазами он с восторгом следил за тем, как Розалия ест – будто еду в чемодан укладывает. Пригорюнившаяся Лена болтала ложкой в чашке с кофе, вздыхала и смотрела в окно.

      – Девочка, – через весь салон сказала Розалия Таше, – тебе просто необходимо плотно поесть и выпить две чашки горячего крепкого кофе. Лучше всего с коньяком, конечно.

      – Я поем, Розалия Карловна, спасибо.

      – Это такие испытания! Такой ужас! Этот бедный доктор с топором в груди и прямо в твоей каюте!

      – Почему с топором? – перепугалась Таша. – Не было никакого топора!

      Розалия Карловна вздохнула и возвела глаза к небу, то есть к потолку, и молитвенно сложила руки:

      – Там ему в сто раз лучше, чем здесь, я совершенно уверена! Лена, налей мне кофе.

      – Вы уже выпили.

      – Лена, не спорь со мной. Я едва жива. Ты хочешь, чтобы я последовала за доктором?

      Степан Петрович и Владимир Иванович молча ели яичницу.

      – Ну чего? – громко спросил Саша, оторвавшись от журнала, который он быстро и нервно листал. – Все в Москву? Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны?

      Никто не ответил, даже Розалия промолчала.

      – Нет, я не