Блюз Старого Мира. Евгений Вячеславович Цуканов

Макс, а чего тебя так быстро с прошлого задания вернули?

      – Разведка подвела, информация оказалась недостоверной, цели просто не было в нужный момент. Так что я быстренько свернулся и спокойно себе пошел на точку возврата.

      – Странно как-то, никогда не ошибались.

      – Все бывает впервые. Человеческий фактор никто не отменял, – сказал Макс.

      – Ну да, ну да, – промычал Леша, задумавшись и уткнувшись в кружку с чаем.

      – Лех, мы вот с тобой полтора года знакомы, а я до сих пор ни малейшего понятия не имею, о чем ты думаешь и мечтаешь, – говорил Макс. – Что планируешь делать, когда все это закончится? Ждет ли кто тебя?

      – Не знаю, Макс. Я ведь всю жизнь только и делал, что служил. Нету у меня никого, на гражданке я редко бывал. А если бывал, то гулял, кутил и пил, а потом опять служил.

      – Как-то грустно так, разве нет?

      – Как-то грустно, – ответил Леша с глубоким вздохом, – да ты знаешь, я привык уже. Нет, это не означает, что мне не хочется семьи или отношений. Но ближайшие восемь лет я точно не смогу ни с кем познакомиться. А там уже сорок лет, да и кому я нужен, такой пенек. Я только и умею, что стрелять и морду бить.

      – Каждой твари по паре, – произнес Макс, – каждому уготована своя половинка. Осталось только заиметь желание и верить.

      – Я-то смотрю, твоя пара что-то кинула тебя. И кто она после этого, пара или тварь в этой пословице? – усмехнулся Леша.

      – Она бросила меня из-за службы, меня часто не было.

      – А как вы с дочкой разобрались?

      – В смысле?

      – Ну, как вы поделили дочь между собой? Там же после развода решают, с кем будет ребенок и сколько будет проводить времени с родителем. А если родичи не смогли договориться, то решают судом.

      – А, мне не пришлось париться. Она забила хрен на дочку тоже. Так что дочь жила у бабушки. Интересно, как она там, что-то давно не писала.

      – Ты же только что ей отвечал на письмо.

      – Да я про маму, Леха, – чуть повысив тон, сказал Макс.

      – А, про маму. Мне, наверное, не узнать, каково это. Моя мать умерла, когда мне было три года. Я и не помню ее, только на фотках видел. Может, если бы она была жива, я бы и не связал свою жизнь со службой.

      – Это почему?

      – Мой отец военный, поэтому он мне всегда говорил, что мужик должен служить и защищать родину. Другого воспитания у меня не было.

      – Вон оно как. А у меня практически наоборот. Меня растила мама. Отец у меня был, и я его прекрасно помню, но он служил в армии США и годами пропадал в каких-то горячих точках. Приезжал, когда ему давали отпуск.

      – Нифига себе, никогда бы не подумал.

      – Никто бы не подумал. К слову, я до сих пор ношу его жетоны, которые он мне привез в детстве, – Максим достал из-под футболки цепочку, на которой были прикреплены два прямоугольных пласта металла.

      – Круто! – восхищенно сказал Леша, видевший такие жетоны только в фильмах.

      – Круто, но это был последний раз, когда я его видел. Мне было четырнадцать лет, он приехал из очередной долгосрочной отлучки. Как всегда, мы вели с ним разговоры