Посланник МИД. Георгий Комиссаров

живёт в подвале и едва может прокормить жену и троих малых детей, а второй жирует, живёт в своё удовольствие и прогоняет рабочего, когда тот пришёл просить поднять ему зарплату. Да ещё и оштрафовал «за отлучку с рабочего места». Жена ругается, дети плачут. Идёт рабочий в кабак и там напивается. Тут выходит на сцену агитатор-большевик. И призывает рабочего к сознательности, поясняет тому, что он на самом деле самый передовой класс в мире – пролетарий. Рабочий перестаёт пить, а большевик вручает тому листовки для его товарищей-пролетариев с завода. А там написано, что пора сбросить ярмо эксплуататоров и взять власть в свои руки. Рабочие завод прочитав те листовки идут и свергают… вначале своего эксплуататора-фабриканта. А затем колонами идут на штурм Зимнего. Вооружившись по дороге… и к ним ещё примкнули солдат и матрос.

      Штурм состоялся…рабочий-пролетарий ранен, но доволен, так как стал гегемоном и установил свою диктатуру! Как тому и зрителям должен пояснить агитатор, а теперь уже красный комиссар. В конце добавив: «Не время товарищ на койках больничных валяться…не время… Пора добить гидру империализма и выкинуть её за пределы Советской России». От этих слов рабочий чудесным образом выздоравливает и под радостное напутствие жены и детей, идёт на «фронты гражданской войны». В течении пьесы исполняется хором Интернационал, Вихри враждебные… в задумке…вместе с залом.

      Сам сценарий как бы подразумевает продолжение.

      Совет нашей коммуны единогласно утвердил сценарий и довольный Колобок приступил к работе.

      Следующим этапом было распределение ролей.

      Самая сложная роль, это конечно был агитатор-комиссар. Там было много текста, и я её взял себе без каких либо возражений со стороны ребят.

      Ожидаемо не находилось желающих играть самого эксплуататора и его прислужников в лице управляющего завода и так сказать «подруги» – гулящей девки, которая должна была своим образом подчеркнуть всю глубину падения отрицательных персонажей, заигрываю с обеими.

      Но как только я внёс уточнения в образы, то на роли фабриканта и его любовницы вызвались Никита и Катя. А моё предложение было таким: «Хоть пьеса о событиях пятилетней давности, но образы должны отражать нашу действительность. Фабрикант должен быть похож на НЭПмана, а его подруга да хоть на Айседору Дункан…». Как раз бурно развивался её роман с модным поэтом Сергеем Есениным. А придание современного вида персонажам классических произведений на сцене было современным театральным поветрием.

      – И нужно резче проявить все черты непманшины…одежда крикливая…танцы эти … твист там…, – наставлял я сценических неофитов, подражая стилю Колобка, который из нас всех был ближе всего к Мельпомене.

      На роль управляющего тоже нашёлся желающий…как позже выяснилось, «неровно дышащий» к Кате.

      Через неделю состоялся первый «прогон», как назвал это Колобок. Это когда уже отдельные сцены были более-менее отшлифованы. Хотя без суфлёра и голоса за сценой не удалось обойтись. На что Колобок сказал: «Без суфлёра играют, когда выходят на сцену в