Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921. Ольга Чернова-Андреева

на фронте и при разделе земли.

      Видно было, что мама, хотя она и не хотела открыто соглашаться с нами, когда мы делились с нею своими впечатлениями, была сама в тревоге о том, какой оборот примет революция. В.М., однако, не терял оптимизма, и когда изредка удавалось видеть его между заседаниями министерств и партийными собраниями, он успокаивал нас, говоря, что все решит Учредительное собрание. А по всему видно, что эсеры получат несомненное большинство.

16

      Мы уже прожили несколько недель в Петрограде летом 1917 го- да, когда приехала наша няня, сопровождавшая двоюродную сестру Асю с маленьким сыном. Они ехали в Киев к Сухомлиным. Перед отъездом на Украину няня хотела проведать свою семью в Новгородской губернии. И она предложила нам поехать вслед за нею и погостить у нее в деревне – это была ее давняя заветная мечта. Сколько раз она описывала нам свои родные места, представляя себе, как мы будем вместе ходить по грибы и ягоды.

      Мама согласилась – ей представлялся случай побывать в провинции, присмотреться к тому, что происходит в деревне, и дать себе отчет о настроениях крестьян.

      По бывшей Николаевской дороге мы к вечеру доехали до станции Окуловка. Там надо было переночевать и утром найти лошадь и телегу до деревни Вельигоры. Помню большую темноватую комнату с деревянными скамьями вдоль стен. Мы устроились в одном из углов, подстелив на доски одеяла и пальто. Но как только потушили керосиновую лампу, на нас напало множество клопов. И хоть мама вовсе не ложилась, а зажгла свет и простояла всю ночь, снимая с нас вылезавших отовсюду клопов, к утру мы были ужасно искусаны и даже лица у нас сильно припухли.

      После долгих поисков и переговоров мама сговорилась с крестьянином, взявшимся довезти нас. Дело было нелегким – в деревне летом трудно найти свободную лошадь.

      Был чудесный день середины августа. Мы ехали на трясучей телеге вдоль полей, мягких холмов и озер Новгородской области, известной своей красотой. По берегам небольших озер и прудов были рассыпаны дома деревень и сел. На возвышенностях, отражаясь в воде, стояли белые церкви со светло-зелеными или ярко-синими куполами, усеянными золотыми звездами. Изредка попадались усадьбы – дома, украшенные колоннами, среди садов и старых деревьев. Жатва еще не кончилась, и везде на полях были видны запряженные лошади и группы жнецов. Особенно ясно вырисовывались их силуэты на горизонте, против солнца. Поля покрывались снопами, пахло зерном и нагретой соломой.

      Возница объяснил нам, что в этой части губернии крестьяне считались “государственными” и не принадлежали помещикам. А необъятные просторы полей и лугов, по которым мы ехали, были владениями семьи Рябушинских. Мы остановились на краю поля позавтракать. Я очень смутилась, когда крестьянин отказался от крутых яиц и творога, которые мы ему предложили, – день был постный.

      Солнце уже зашло, когда, проехав Локотско, мы начали подниматься к Вельигорам – великим горам – склон был действительно крутой. Стало