Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921. Ольга Чернова-Андреева

машину – кажется, это был единственный раз, и мы больше ею никогда не пользовались – и поехали по улицам Петрограда. Мы медленно ехали мимо Дворцовой площади, “сторожевых львов” и набережными до дворца великого князя Андрея Владимировича на Галерной улице[18]. В этом дворце помещались “штаб” партии с.-р. и редакция газеты “Дело народа”. Там же В.М. принимал делегатов по делам Министерства земледелия.

      В.М. провел нас через парадный ход: широкая мраморная лестница вела наверх, по сторонам ее стояли чучела темно-бурых медведей. Белые стены были украшены золотыми лепными узорами и охотничьими трофеями великого князя. Нас встретил высокий, довольно хмурый дворецкий с черными усами, из прежних служащих дворца; он называл себя “вахтером”.

      – Жена и детки господина министра… – И он проводил нас наверх в две более скромные комнаты, отведенные для нашей семьи.

      Впоследствии Наташа и я старались разговориться с ним и узнать его отношение к революции. Но он никак не высказывался, как будто ему все равно, кому служить во дворце, к которому он привык.

      Родители поместились в одной из спален, положив Адю на диванчик. А мы с Наташей и И.С. легли втроем на одну широкую кровать.

      Ида Самойловна продолжала плакать, повторяя, что она одна, никому не нужна и жизнь для нее кончена. Мама уговаривала ее, заботилась о ней, стараясь ее уверить, что она будет незаменимым секретарем для В.М. и ее присутствие в нашей семье совершенно необходимо. Наташа, Адя и я жалели ее, как всякого человека, переживающего горе. Она была жалобно ласкова с нами. Мы считали ее жизнь в нашей семье временной. Хотя мы и привыкли к присутствию чужих людей в нашем доме, но мы всегда мечтали о более тесной жизни с родителями, без посторонних. Но время шло, и она так и оставалась с нами, хотя это было неудобно, нелепо и, вероятно, со стороны производило нехорошее впечатление: слишком много женщин окружало В.М.

      Так началась наша жизнь в Петербурге – безалаберная, неуютная и интересная. Я и сестры рассматривали дворец, проходили через парадные залы, золоченые будуары c мебелью разных стилей – мавританскими, ампир или Людовика XV – и гуляли по длинным галереям с зеркальными окнами, выходившими на набережную Невы, прекрасную при дневном и ночном освещении.

      Быт нашей семьи был не устроен. Кухни помещались в подвальных этажах дворца, мы ели всухомятку, в самые неурочные часы. Раза два в день можно было получить чай – его устраивали для комитета партии с.-р. Несколько пожилых дам, опекавших быт В.М. в отсутствие мамы, встретили нас недружелюбно и старались отстранить маму от партийной работы. Среди них самой властной была Елена Аркадьевна (фамилию ее я не по- мню), маленькая женщина с белоснежными волосами.

      Вокруг В.М. толпилось множество народа. Постоянно приходили люди по делам министерства; происходили заседания по подготовке выборов в Учредительное собрание; приезжали делегаты от крестьян из провинции и ходоки из дальних деревень. Много было и неизбежных просителей со всевозможными,

18

Ныне в этом дворце, выходящем одним фасадом на Галерную улицу, другим – на Английскую набережную, размещается Дворец бракосочетаний.