По ту сторону снов. Сборник. Дмитрий Петрович Семишев

– ошибаться свойственно человеку. Латынь. Так что, не надо бояться собственных ошибок! Ну, давай-ка еще по маленькой. Да ешь ты, ешь, не стесняйся. Наверное, думаешь: вот привязался старый хрыч!

      – Нет, ну, что вы! Наоборот, мне даже интересно, – чистосердечно признался я, – знаете, не каждый день встретишь такого человека.

      – Какого «такого»? Навязчивого?

      – Нет, я бы сказал, нетривиально мыслящего. Человека с неожиданным взглядом на жизнь.

      – Да уж. Ты меня извини, Антон, за брюзжание мое. Возрастное, наверное…

      – Нет-нет, что вы! Мне очень интересно. Ехать нам долго, отчего бы не обсудить насущные проблемы современных обобщающих теорий? Ваш взгляд мне, по крайней мере, нравится.

      – Да, взгляд, – вдруг очень медленно и задумчиво произнес Михаил Алексеевич, – вот со взгляда-то все и началось. Зашел я тут третьего дня к другу своему, математику, на работу. Сидим у него в кабинете, так, болтаем ни о чем, курим. И вдруг натыкаюсь я взглядом на картину у него на стене. «Что это?» – спрашиваю, а он смеется: «Ну, Мишка, – говорит, – не зря тебя в железнодорожный-то не пустили, ты б там натвори делов, на железных наших дорогах! Это же лист Мёбиуса! Мы же в школе на уроках математики проходили. Неужели забыл? Картину эту мне студенты подарили».

      А намедни проснулся утром, лежу, в потолок уставился в одну точку, и вдруг подумал: а что есть жизнь человеческая? Вот у одного – это прямой и ровный путь. Ну, представь себе, друг ты мой Антон, лист бумаги в виде полосы. Скажем, сантиметров сорок длиной и сантиметра четыре шириной. Это жизнь. Есть начало, есть окончание. Берешь ты ручку, ну, или карандаш, и ведешь линию по этому листу. Линию жизни. И никак она прямой не получается, но и за пределы полосы этой тоже не выходит. Так многие живут, кстати сказать. Вильнуть немножко можно, но за грань – шалишь! Туда нельзя, там листа уже нет, там пропасть. Вот и вихляемся. Зато более-менее ровно. И плоско.

      Но есть люди, которые бросают вызов судьбе! Не хотят, не могут они по ровному от начала и до самого конца! Скучно им такое житье. Тогда они начинают действовать. Кто как. Пытаются судьбу свою объегорить, изменить все в корне. И тогда их жизнь из плоской полосы превращается в объемную, трехмерную фигуру. И фигура эта – кольцо. То есть та полоса, она как бы скручивается, и зачастую концы ее смыкаются. Но если пройтись карандашом по такой поверхности, то вернешься в начало. Так ведь? Помнишь, в песне у Высоцкого: «Разрывы глушили биенье сердец, Мое же негромко стучало, Что все же конец мой – еще не конец, Конец – это чье-то начало!». Прав, ох, тысячу раз прав был Владимир Семенович! Вот, что значит настоящий поэт!

      Но бывают еще более отчаянные головы! Те все норовят на другую, на внешнюю сторону кольца заглянуть. И упорству их нет предела! «Поем мы песню безумству храбрых!», – Максим Горький, кажется, писал. Так вот. У особо бесшабашных получается… как бы это сказать. Кольцо это у них разворачивается с одной стороны на сто восемьдесят градусов! Но природа его такова, что концы этой полосы, полосы