Ирка Хортица и компания. Брачный сезон. Илона Волынская

Когда ведьма уничтожила Мертвый Лес…

      Тур начал рыть человечьей ногой плетеную палубу, лодка качнулась и Тат смолк. Хотя что может эта тварь сделать дракону? Да он таких целыми стадами… стаями… одной левой лапой…

      – А я вот – не сдох! – прогудел человеко-тур, недобро уставившись на Татльзвума маленькими, налитыми кровью глазками. – Может, потому, что живым был, не дохлым, когда меня в Мертвый Лес притащили. Тебе что-то не нравится, Лизун?

      – Я не Лизун! – вскинулся Татльзвум.

      – Лизун! – прогудел тур, окидывая его долгим взглядом – от впалых щек до тощих босых ног. – Вот смотрю на тебя и вижу – Лизун как есть! Эй, народ! – его густой бас прокатился над лодками, заставив суетящихся тут и там существ замереть, прислушиваясь. – Солнце садится! Тащите кто чего добыл сюда! Тут сегодня делить будем. – он хозяйским взглядом окинул лодку.

      Затаившийся у борта Митроха скривился, но тут же отвернулся, пряча лицо. Человеко-тур неспешно отправился на нос лодки, где и уселся, широко расставив ноги и уперев кулачищи размером с детскую голову в человечьи, но по-бычьи толстые бедра.

      Из-за спальной «плетенки», длинной и узкой, как пинал, выскользнула Ашша с горшком в руках, и с поклоном протянула его туру. Тот пристроил его на колени и принялся пальцами выбирать рыбу, время от времени морщась неодобрительно, а то и выбрасывая куски за борт.

      Переступая и перепрыгивая с лодки на лодку, на палубе начал собираться местный народ. Татльзвума в очередной раз затошнило – каждый, ступающий на палубу, раскачивал лодку все сильнее и сильнее. Когда через борт неуклюже перелез здоровяк макровит с львиной гривой, пришлось схватится, за что попало, чтоб не вылететь за борт. Чем попало оказалось развернутое, как парус, ухо энатокета – громадное, так что им укрываться можно, оно свисало бахромой изуродованной плоти. Будто когда-то это ухо пытались отгрызть. Энатокет дернул ухом, мрачно глянул на Татльзвума, но скандалить не стал.

      Ашша торопливо заползла сверху на их спальный пенал, затащив за собой Митроху, а на освободившееся место посреди палубы прибывшие сваливали мешки и корзины. Наконец, последний туесок с чем-то мерзко пахнущими и извивающимся занял свое место и над болотом воцарилась тишина. Местные просто стояли и ждали. В молчании было слышно как человеко-тур, чавкая, жует рыбу. Шумно облизывается. Шарит пальцами в горшке. Переворачивает и стучит об дно, сливая остатки жира в широко раззявленную пасть и наконец небрежно бросает горшок за борт, в болотную жижу. Судя по скрежету, там его начали грызть.

      – Так, что тут? – человеко-тур неспешно присел рядом со сложенной на палубе добычей. Горшок со слабо светящимися водорослями отставил в одну сторону. Корзину с еще бьющейся рыбой – в другую. Поднял на весу плетеный короб – изнутри доносилось негромкое жужжание, прикинул вес на ладонях – жужжание стало громче, отчаяннее…

      – Вовремя это ты рой снял. – одобрительно кивнул тур.

      Макровит радостно заулыбался.

      – Завтра